Пролог. Завещание старого Гримвэйда
С каждым годом Гримвэйдам все сложней и сложней становилось сводить концы с концами. Зимой из экономии топили лишь в спальнях, хотя в ожидании визита кого-нибудь из соседей или родственников мать распоряжалась зажечь огонь также и в большом камине гостиной. Однако с течением времени гостей стали приглашать все реже и реже – хозяева стыдились царящего вокруг обветшания. Сочащиеся сыростью стены и осыпавшиеся потолки замка, возведенного в эпоху Карла I, буквально молили о ремонте, на который у семьи не было средств. Продуваемые ветром темные коридоры, где, по словам старой няни, бродил призрак казненного короля, чердак с пыльными сундуками и даже вековая паутина по углам – все это стали неотъемлемой частью детства Дэвида.
Замок, в течение двух сотен лет принадлежавший семье миссис Гримвэйд, перешел в ее собственность после смерти родителей. Погибший брат оставил ей крохотное наследство, и в течение долгих лет это позволяло семье кое-как перебиваться и оплачивать услуги приходящих служанок, а также живущего неподалеку старого законника, обучавшего Дэвида грамоте, истории и прочим премудростям. Что же касается главы семьи, то он ничего от себя лично в семью не принес, поскольку был беден, как церковная мышь. По этой причине помолвка родителей Дэвида растянулась на двадцать с лишним лет – дядя жениха, убежденный холостяк, страдавший тяжелым несварением желудка, долгие годы прилюдно называл племянника своим наследником, и молодые – ни в коем случае не желая его смерти! – терпеливо ожидали естественного исхода, не спеша назначить дату бракосочетания. Однако дядя, разменяв шестой десяток, неожиданно окреп здоровьем и женился, произведя на свет двух вполне жизнеспособных отпрысков. Когда же и кузен жениха, владелец майоратного поместья, служивший под началом Веллингтона, вернулся из сражения под Ватерлоо живым и невредимым, стало понятно, что ждать больше нечего. В день свадьбы жена отметила свое сорокалетие, ее нареченный был пятью годами старше. Правда, родителей вновь испеченной миссис Гримвэйд к тому времени уже не было в живых, так что замок оказался в распоряжении супругов. Спустя два года они к всеобщему удивлению произвели на свет крепкого мальчишку и нарекли его Дэвидом.
Шли годы, замок продолжал дряхлеть и осыпаться, но семье так и не удалось выкроить средств на ремонт. Однажды Гримвэйдам нанес визит живущий неподалеку богатый сквайр. Устроившись в кресле у затопленного ради него камина, гость поговорил, как водится, о погоде, а потом перешел к причине своего визита.
– Миссис Гримвэйд, – сказал он матери Дэвида, – я хочу сделать вам выгоднейшее предложение. Ваш замок великолепен, но чтобы содержать его, требуются значительные средства, без ремонта он приходит в упадок. Я готов купить его у вас, заплатив ту цену, которую вы назовете.
Она побледнела и, стиснув руки, откинулась назад.
– Это невозможно, мистер Уайт.
– Суммы, которую я уплачу, будет вполне достаточно для того, чтобы ваша семья приобрела небольшой дом и вела безбедное существование, – настаивал сквайр, – достойную жизнь, которая вам подобает, и…
Он не договорил, потому что мать отрицательно мотнула головой.
– Нет-нет, мистер Уайт, не стоит об этом даже и говорить.
Сосед, искренне недоумевая, развел руками.
– Но почему? Назовите хотя бы причину вашего отказа, миссис Гримвэйд, возможно, мы сумеем ее преодолеть.
– Вряд ли, – она чуть помедлила, – видите ли, после гибели брата в Испании и смерти родителей замок перешел в мою собственность, но отец всегда говорил, что это наше родовое гнездо, и никто, кроме потомков семьи не должен здесь жить. Поймите, мистер Уайт, я не могу нарушить волю отца и позволить постороннему человеку поселиться в замке.
– Но я не имею намерения здесь жить, – простодушно воскликнул сквайр,– все, чего я хочу, это привести замок в порядок и сдавать его в аренду.
– Превратить мое родовое гнездо в источник наживы? – на лице матери выступила краска гнева. – Тысячу раз нет!
Гримвэйд старший прекрасно понимал, что сосед тысячу раз прав, но что ему оставалось делать? Замок принадлежал жене.
– Может быть, мы вернемся к этому разговору позже, – миролюбиво начал он, но жена возмущенно его прервала:
– Никогда!
Много позже, вспоминая этот разговор, Дэвид не раз думал, что согласись мать на предложение соседа, жизнь семьи, возможно, сложилась бы по-другому. Они жили бы в уютном маленьком домике, и он, Дэвид Гримвэйд, мог бы учиться в Оксфорде.
Спустя месяц после визита мистера Уайта Дэвид ездил навестить родственника – того самого кузена отца, что невредимым вернулся из битвы при Ватерлоо, – и в гостиной его встретил Чарльза Августа Грегори. Этот молодой человек, недавно вернувшийся из Австралии, уже стал в Англии живой легендой – ведь именно ему впервые удалось удачно завершить экспедицию вглубь материка, в то время, как оба его предшественника, Лейхгардт и Кеннеди, потерпели неудачу и бесследно исчезли в австралийской пустыне.
Рассказы о далеком материке, куда прежде ссылали лишь преступников, вскружили головы не только юному Дэвиду – газеты запестрели сообщениями об открытии огромных залежей золота в штате Нью-Саут-Уэллс, отделении от него Мельбурна и образовании новой колонии Виктория. Богатейшие залежи золота, обнаруженные в Виктории, – такого не видывал даже Клондайк. Золото, золото, золото! В воде, под землей – везде – и много пустующих земель, пригодных для земледелия и животноводства. Жара – да, жарко. Особенно в декабре и январе, когда в Англии и Европе царит зимняя стужа. Но, тем не менее, растут города, в Сиднее недавно даже открылся университет. Вернувшийся из поездки по Австралии журналист написал:
«Знай Колумб о существовании этого маленького материка в Южном полушарии, он обогнул бы Африку и поплыл на восток, а не на запад. Это принесло бы испанской короне много больше золота и позволило бы избежать многочисленных человеческих жертв – австралийские аборигены, в отличие от американских индейцев, миролюбивы и безобидны…»
– Решено, я отправлюсь в Австралию, – объявил Дэвид матери, – а когда добуду золото, мы отстроим заново замок.
– Да, сынок, – с ласковой улыбкой согласилась она, не став напоминать охваченному юношеским энтузиазмом сыну, что билет до Австралии стоил примерно столько же, сколько ремонт их замка.
Отец же лишь тяжело вздохнул и потупился. Всю жизнь он прожил, хронически испытывая чувство вины за свое бессилие что-либо изменить к лучшему, и каждый раз, когда кто-то заводил разговор о ремонте замка или необходимости экономить дрова в сырую погоду, в левой стороне груди его возникала грызущая боль. В последнее время она появлялась все чаще и чаще, а однажды за ужином стала невыносимой, и пришлось потратить часть отложенных на дрова денег, чтобы заплатить доктору. Лежа в постели и еле шевеля заплетающимся языком, глава семьи сказал встревожено хлопочущей подле него жене:
