Прелестная Легарта, словно невинное дитя, укрытое под тремя слоями плотного защитного купола, погибла изнутри, где нечто, столь же сильное, своим выбросом способно создать трещину в сплошном полотне. Так, может, и не пришлось бы лишний раз напрягаться? Уж сколько было уговоров и предупреждений! Отчего же слабые и немощные так уперты в своем неведении, стремясь защитить то, за что ответственность не нести не обязаны? "Мы" все боимся леди в белом, так может, так тому и быть. Быть может, стану я подобной тьме и привлеку беду на их головы, спрятанные под толстым слоем страха. Эта история началась еще задолго до основных событий, и было бы верно, если не начать, так хоть упомянуть о причине, расположенной в истоке, что послужила началом приближающегося конца. А как известно, если кончается история, кончается всё, что было с ней связано. В 2860 году богатый на полезные минералы и флору континент, обживаемый с самого момента создания дружным и объединённым одной верой народом, столкнулся с загадочным явлением. Случилось это явление одним летним утром, на рассвете, когда растущий месяц был уже на середине своего пути к сокрытию за горизонтом, а жаркое небесное светило окрасило пушистые облака в яркий красный цвет, поднявшись над горизонтом в равной месяцу степени. В центре небесного купола, подобно отражению на водной глади, всего на долю секунды показался блик. Это было смешение небесных тел, когда одно служило отражением другого. Словно тайный ночной гость, залитая кровью полная луна взглянула на жителей Нурана. Сразу три небесных светила на одном небесном полотне – такое могло случиться лишь перед приходом так называемой "Энкеры", зверя, что сносит всякую преграду на своём пути. Подобное не единожды упоминалось в старинных былинах, пророчествах и детских страшных историях, рассказываемых перед сном и передававшихся из уст в уста на протяжении десятков, а то и сотен поколений. Луна исчезла, подобно неверному повороту зеркального отражения, рассеявшись туманной дымкой в воздухе, нагреваемом восходом. Не многие смогли увидеть данное явление, однако все услышали громогласный треск, который проник повсюду, закрался в самую душу, сжимая сердце стальной хваткой и раскалённым жгутом подстегнул одну из самых сильных эмоций, имеющихся у разумных существ – страх. Выражение "гром среди ясного неба" прекрасно бы описало тот звук, однако он был излишне громким; треснуло небесное полотно – защитный купол, не приспособленный к вмешательству извне ненадлежащим образом, но способный восстановиться от незначительного повреждения. Таким незначительным повреждением и стала трещина, и виновники данного инцидента, за неимением иных альтернатив, были вынуждены безучастно наблюдать за тем, как через тонкую черную искажённую жаром полоску просочилось нечто, сияющее ярким голубым светом, устремляясь прямиком к земле. Капля света упала на территории королевства Нуран в расселину среди скалистых гор, на окраине континента. Безжизненная земля, где среди растительности имелся лишь кустарник, приспособленный к суровому климату, частично или полностью лишённый зелени. Когда хранитель Легарта добрался до нужного места, солнце уже поднялось в зенит, освещая испещрённую синими прожилками рассыпающуюся от малейшего касания горную породу. Расселина стала ущельем: "Энкера" начала переиначивать окружающую её реальность под свою действительность в поисках того, зачем явилась. Время мирных разговоров прошло, и хранитель не сумел добиться ответа на свои просьбы, поэтому был вынужден отступить. Синие прожилки, просочившиеся в горную породу, пульсируя, пробуждали саму жизнь. Гулким эхом вздыхала земля, тянулась и обжигалась о синий свет, отдавая всю себя за требования инородного тела, что перерабатывало полученную силу в нечто новое, совершенно чуждое не только для Нурана, но и для всего Легарта. На пятый день с необычного явления ущелье зацвело буйством жизни: синие цветы причудливой формы распустили свои лепестки, и с тех гор на приближённые города спустился сладкий аромат спелых фруктов. Он был столь разнообразен и манящим, что, даже не имея в планах идти к источнику чудесного запаха, люди выстраивались караванами, преодолевая невероятно большое расстояние, опьянённые желанием испробовать мнимые плоды. Голос разума, коим выступал хранитель Легарта, собрал свою семью и в спешном порядке покинул континент. Он знал, что стоит ему испробовать то, что проросло благодаря свету "Энкеры", он будет обречён, и единственным выходом видел лишь бегство. Синие цветы были названы Лицериумом в честь их цвета и были способны творить невероятные вещи: исцелять от самых сложных ран, уничтожать болезни, поднимать на ноги смертельно больного человека, сращивать раздробленные кости и… диктовать. "Энкера" заговорила с жителями Нурана спустя всего неделю после того, как те самые жители, вплоть до корней, очистили ущелье и разнесли цветы по всему континенту. Однако не с целью их высадки и разведения: они росли, прорастали в нервной системе, управляли телом, направляли и отдавали приказы, сводя с ума тех, кто был способен оставаться в сознании. Король Нурана, Физет Анселм, присвоил категории людей, спустившихся с поражённой горы, своё собственное название – "Лицерийские марионетки", так как такие люди начали нести в массы раздор и буквально разрывать общую веру на два лагеря. Один из которых принадлежал "здоровому" населению, почитающему Гаил, создателя Легарта, а второй – марионеткам, уверовавшим в единство с Морохом, пожирателем миров. Это был далеко не открытый бой: первыми под удар попали знахари, которые как один заявляли во всеуслышание о чудесных свойствах Лицериума и необходимости его немедленного употребления, пока запасы оного не иссякли. Цветы не сохли, сохраняя свою свежесть, как и в момент их отлучения от земли, были сладкими с лёгким привкусом горечи, как бывает при приторности определённого десерта, сводящего скулы и вызывающего желание немедленно их выплюнуть. Убеждением в том, что цветок несёт в себе лишь зло, служил тот факт, что с момента, как марионетки вычистили ущелье, в нём более ничего не проросло, что было априори невозможно. Ведь если выйти в поле и вырвать пучок травы, на повреждённом месте рано или поздно взойдут новые ростки – с Лицериумом такое не случилось. Пока одни молились великой Гаил, прося о спасении от напасти, вторые исцеляли больных и немощных. На исходе второго года, когда численность Лицерийских марионеток возросла до невероятных пределов, не на шутку тревожа данным фактом предвидящего столкновение интересов Физета, марионетки внезапно начали стекаться к юго-западным берегам Нурана. Они готовились к массовой миграции, что придало уверенности староверам, как можно скорее приблизить данный момент. К тому времени Лицерийских марионеток воспринимали не иначе как болезнь, неизлечимую, но вызывающую желание изгнать с относительно здорового континента. Им помогали строить корабли, смиренно выслушивая сожаления и пожелания безболезненной смерти, абсолютно не придавая значения словам умалишённых. А в день отплытия истинные староверы, что не изменяли своей вере и до самого конца были уверены в собственной правоте, с удивлением обнаружили, что их осталось без малого треть от общей части населения континента. Через неделю водного путешествия, на достаточном расстоянии от Нурана, уже ставший родным чужой голос в головах многих внезапно стих. Первые корабли прибились к берегу необитаемого острова, который впоследствии был назван Элафридом, что означало в переводе "последний приют". Впереди поселенцев ожидали долгие годы адаптации, обретения новых привычек и обучения тому, как именно они должны поклоняться единому всевышнему, которого выбрали с подсказкой некоего голоса. Прозрение посетило далеко не всех, но от прозревших, вклинившихся в их ряды, староверы смогли узнать кое-что. Одним из главных служило то, что голос был далеко не один – их было множество, и все они сливались в единый ритм, говорили хором. Первое время подбирали нужный и более приемлемый. Именно из-за хора, царящего в головах, некоторые люди срывались и сходили с ума… Рассказать, что именно говорил голос, прозревшие люди не могли; повторить сказанное тоже, ибо язык был понятен скорее на духовном уровне. Как перевести цвета? Как перевести запах, вкус или эмоцию? Но они были уверены в том, что говорил с ними – Морох, который привёл их к Элафриду, желая спасти от неминуемой гибели на оставленном континенте. Лишь из чувства благодарности беженцы избрали своего нового всевышнего, не до конца понимая принцип поклонения тому, кто приносит смерть. Замена пары слов в ранее выученных молитвах мало как могла поспособствовать ситуации и выразить всю глубину признательности. Со временем пришедшая вера расставила всё по своим местам: ведь даже староверы, не получившие ответа от святой Гаил на свои молитвы, обернули курс в то, что их окружало. Слово "Гахар", полученное от созвучного Гаил, плотно вошло в словарный запас и стало ругательством. Гахар – прокажённый отщепенец, мерзкое существо, двуликий обманщик; это слово зачастую использовалось в адрес тех, кто не пренебрегал своей верой, понося прочих. Само же имя богини и вовсе стало табуированным. Среди поселенцев также был замечен король Физет Анселм со своей молодой супругой, которые, впрочем, ушли в глубь острова одними из первых, не желая иметь дел с другими беженцами. Кто-то говаривал, что видел бывшего короля на южном побережье, кто-то встречал его на северо-востоке; мол, бродил как не в себе и просил милостыню у простого народа. История короля Физета Анселма закончилась при сошествии с кораблей; такая информация дошла до относительной современности. В истории не осталось упоминаний о его бродяжничестве, что может и к лучшему, так как Физет Анселм действительно осел на северо-востоке Элафрида вместе с супругой Саяной Мор'ит и стал заниматься фермерством. Бывший правитель умер лишь в 2863 году в страшном пожаре, что охватил их дом одной глубокой ночью, оставив вдову с новорожденным ребёнком на руках. Как сложилась их дальнейшая жизнь, можно лишь гадать… Всё было относительно неплохо, если быть совсем честной. Параллельно спокойной семейной жизни бывшего короля, оставшиеся без присмотра горожане стали неким подобием заблудших овец, на которых достаточно быстро нашлись шесть пастухов. Орден Орхап, активно пропагандирующий свои идеи правильного религиозного направления, вскоре стал одним из самых влиятельных в новом Элафриде. Вдова Мор'ит примкнула именно к ним в поисках поддержки в становлении на ноги своего ребёнка, и в последствии, очередной раз, но на этот раз более удачно, вышла замуж за Глисера Аличаза, который являлся главой ордена Орхап. Саяна активно содействовала в любом начинании своего нового супруга, старалась угодить ему во всём, дабы не терять его проявленной доброты; однако запросы того порой вводили женщину в ужас. Воспитанная в вере в светлое и страхе перед нанесением увечий всему живому, она получала задания от старейшины Орхап по поиску подходящей жертвы их новому владыке, Мороху. Абстрагироваться, забыть о том, что сделала именно ты, возможно, но лишь тогда, когда тебе это позволяют знающие о случившемся люди. Саяне этого, увы, не позволяли, и единственное, чем она могла отбиться от укоризненных взглядов малопонимающих ситуацию людей, – мыслью, что свершённое непременно поможет её единственному ребёнку. Годы шли, ребёнок рос, всё больше обучаясь новой вере и тому, что никакой Гаил в помине нет. Счастливый, крохотный комочек счастья, он стал утешением для своей матери в одинокие и полные слёз раскаяния ночи. Часто засыпая под звук рыданий, он, просыпаясь рано утром, улыбался, словно бы не помнил страха и стыда. Его большие синие глаза, полные желания показать матери, что её старания не напрасны, в очередной раз смотрели в красные от бессонной ночи глаза Саяны, а мягкие шелковистые волосы цвета чёрного неба, как у матушки, путались в её длинных, отчего-то холодных пальцах. Саяна всё чаще погружалась в свои мысли так глубоко, что порой не замечала этого. В 2869 году мир измученной Саяны, уже привыкшей к исполнению приказов своего супруга – из страха не остаться одной, а скорее быть следующей на жертвенном столе – внезапно рухнул… В голову Глисера пришла грандиозная идея. По мнению мужчины, все ранее используемые орденом жертвы, коими выступали зачастую молодые, преимущественно непорочные девы, всевышнему, кажется, не пришлись по нраву, раз до сих пор с небес на этот славный остров не упала долгожданная капля целебного света, о которой так просили члены ордена. Идея заключалась в том, чтобы использовать того, кто мог бы подойти, а в случае удачи – прожить ещё не один год, конечно, если это возможно. На жертвенный стол отправилась не Саяна, которую держали верные последователи старейшин, а её ребёнок. Тот лучик света, что она оберегала, нещадно был потушен остриём клинка. На горе матери и радость ордену жертва была принята, вот только… добились ли они того, чего так желали, или, быть может, получили нечто гораздо большее?
