Рядом кто-то стоял, и этот кто-то
был не человек.
Сумерки скрадывали очертания фигуры, лишь поблескивали в
темноте две светлые точки. Ночной визитер не шевелился, но исходящий от него
холод расползался по комнате, будто живой, прокрадывался под одеяло, выстуживая
до позвонков. Скованная холодом и ужасом, девушка замерла, не в силах ни
пошевелиться, ни отвести взгляда от светящихся глаз. Снова… Снова это
пришло, разбудило молчаливым присутствием. И ничто не помогало от ночных
визитов страшного существа.
После каждой такой «встречи» девушка
чувствовала себя разбитой. Она похудела, осунулась, но держалась как могла.
Днем улыбалась, жила привычной жизнью. Но едва наступал вечер, в ее душу
вползал страх. Это поджидало ее в любом темном углу квартиры, хоть до
ночи не показывалось. Ночной визитер, привязанный не к месту, а к девушке,
следовал за ней, куда бы она ни приезжала – а в последнее время ей пришлось
совершить несколько поездок.
Когда она все же поделилась
происходящим с ней с близким человеком, услышала предположение о сонном
параличе. Но это не было параличом – она так чувствовала. Существо
приходило, чтобы попировать ее страхом, а однажды убить.
Сегодня это впервые нарушило
молчание. Чужой голос, который нельзя было опознать ни как мужской, ни как
женский, вкрался в мысли, разметал их и впечатал, как черную метку, приговор:
«Семь дней. Тебе осталось семь дней».
Не успела девушка задохнуться от
ужаса, как раздался звон, будто разбилось что-то стеклянное. Она закричала,
рывком села и дрожащей рукой нащупала выключатель.
В комнате, конечно, никого не было.
Только колыхалась, словно от сквозняка, штора, да на полу валялась среди
стеклянных осколков фотография. Опустевшая рамка так и осталась висеть,
покачиваясь, на стене.
С фотографии улыбалась сама девушка:
черно-белая и блеклая, словно тень, на фоне красочного пейзажа.
Семь дней.
Старый
автобус скрипнул дверями, кашлянул мотором, выпустив вонючее облако, и со
стоном покатил прочь.
Пассажирка тут же пожалела, что, поддавшись порыву, вышла
на остановку раньше. Когда-то она поклялась себе не приезжать в этот поселок и
до недавнего времени сдерживала обещание.
Но убийца рано или поздно возвращается на место
преступления.
Ноги в модных сапожках начали замерзать, девушка
поежилась от холода, от которого не спасала короткая шубка из искусственного
меха, и уткнулась носом в шарф. Нужно было одеться по-другому – тепло и
практично, но встреча с прошлым предполагала элегантный вид и расправленные
плечи. А еще – безупречную улыбку. Но с улыбкой дело обстояло совсем плохо.
До нужного места идти нужно было минут пятнадцать.
Оскальзываясь на утрамбованном снегу и чуть расставив для равновесия руки,
девушка пошла вперед, еще больше раздражаясь на себя за безумный поступок. Ей
даже захотелось закрыть глаза, чтобы проскочить «то самое» место не видя, но
она сошла с дороги и приблизилась к занесенным развалинам.
Сейчас почти ничто не напоминало о случае, который
когда-то всколыхнул стоячую, как пруд, жизнь маленького населенного пункта.
Только невысокая кирпичная кладка намекала, что когда-то здесь была постройка.
Зарастает ли к лету новой травой земля или так и остается мертвой?
Ветер проник под полы шубки, забрался ледяными ладонями
под свитер. Но девушка продолжала стоять, не в силах отвести взгляда от места,
которое не раз снилось ей в кошмарах. Ветер с силой хлопнул по спине, и в его
вое послышалось: «Как тебе живется, девочка без рода?..»
Вот так и живется.
Она стиснула зубы и упрямо двинулась по дороге дальше.
Когда до нужного места оставалось минут десять, ее нагнала машина.
– Подвезти, дочка? – в окошко
выглянул пожилой мужчина. Девушка не стала отказываться: хоть две минуты, но
проедет в тепле.
– Кого-то навестить собралась? –
полюбопытствовал водитель, останавливаясь возле массивных ворот, от которых
расчищенная асфальтированная дорога вела к двухэтажному зданию.
Пассажирка неопределенно качнула
головой и вытащила из сумочки кошелек. Но водитель решительно отказался:
– Не надо.
Она поблагодарила на словах и, когда
собралась захлопнуть дверь, услышала:
– Может, кого-то из них ты сделаешь
счастливым.
Видимо, водитель принял ее за
спонсора, волонтера или, что того хуже, за будущую опекуншу. «Нет!» –
захотелось выкрикнуть ей, но девушка лишь сдержанно улыбнулась и закрыла дверь.
– К Маргарите Ивановне, – ответила
она в домофон.
Дорожка, которая когда-то казалась
длинной, оборвалась у подъезда слишком быстро. Девушка поднялась на невысокое
крыльцо, потянула на себя дверь и окунулась в знакомые с детства запахи и
непривычную тишину. Почему-то ей казалось, что шум и гам в этом месте, в
котором проживало около полусотни детей, не стихал ни днем, ни ночью. Что же
случилось сегодня? И уже через мгновение поняла, что это ее оглушило тишиной на
нервах, а на самом деле дом изнутри напоминал растревоженный улей.
На втором этаже располагались
спальни, комнаты воспитателей, игровая и учебный класс. На первом, помимо
столовой, просторного холла и актового зала, находился кабинет заведующей
детским домом Поляковой Маргариты Ивановны. До назначенной встречи оставалось
пять минут, но гостья, не в силах сдерживать волнение, решительно постучала в
дверь. И, когда ей ответили, вошла.
Заведующая поднялась навстречу из-за
массивного стола. За эти восемь лет, что они не виделись, Маргарита Ивановна
ничуть не изменилась: все та же оплывшая фигура, затянутая в трикотажное платье
синего цвета, неизменный перманент на красно-рыжих волосах и крепкий, с
гвоздичной нотой, аромат духов.
– Здравствуй, Вера.
Улыбка, которая тронула тонкие губы заведующей, исчезла,
лицо снова приняло строгое выражение. Маргарита Ивановна поспешно очертила
рамки:
– У меня всего десять минут.
– Да, я знаю, что вы заняты.
Заведующая не слукавила, потому что действительно была
занята – каждую минуту, каждую секунду. Благодаря ее стараниям – звонкам, письмам,
переговорам – детский дом не бедствовал. Часть спонсорской помощи оседала в
кармане Поляковой – как «процент», который она установила сама себе за хлопоты.
Но основная сумма все же шла на благоустройство здания и на нужды
воспитанников.
– Мне нечем тебя порадовать, Вера, –
Маргарита Ивановна опустила густо накрашенные ресницы и деловито переложила на
столе папки. – Я навела справки, подняла архивы, расспросила многих людей –
аккуратно, конечно. Никаких следов.
