Больница скорой помощи «Эдж»,
Чикаго, 4 июня, понедельник, 17:30
Доктор Девон Пирс сидел в своем кабинете перед монитором, принимая участие в телеконференции. Руководители больниц крупных городов со всей страны сетовали на то, что содержать отделения неотложной помощи становится все труднее. Затем началась предварительная дискуссия, как только она завершилась, объявили основной доклад доктора Пирса.
Оставив карьеру практикующего врача, Девон шесть лет разрабатывал концепцию своего центра. Наконец он открыл его в своем родном Чикаго. Прошлогодний успех стал достаточным доказательством того, что его концепция центров неотложной помощи оказалась верной.
Как всегда в подобных дискуссиях, возник неизбежный и неприятный денежный вопрос. Как можно измерить стоимость спасения человеческой жизни? Так он и ответил тем, кто с нетерпением ждал его комментария. Все имевшие отношение к делу знали, во что обошлась ему преданность делу. Он давно перестал вести счета. Работа требовала всего. Ничто не могло быть важнее.
Девон едва успел произнести заключительные слова, когда открылась дверь в его кабинет. К столу подошла его секретарь Патриша Эзелл и с озабоченным выражением лица молча протянула записку.
«Вас вызывают в оперблок».
– К сожалению, я не смогу ответить на все вопросы. Служебные обязанности, – сообщил он коллегам по конференции, – и прервал соединение. – Что происходит? – спросил он.
Патриша покачала головой:
– Доктор Рейган срочно повез пациентку в первую операционную. Говорит, что ему нужна ваша помощь.
Кровь застыла в жилах у Девона.
– Рейган прекрасно знает, что я не…
– Доктор Пирс, речь идет не об операции. Дело в другом… – Патриша глубоко вздохнула. – Пациентку доставили сюда без сознания. Но при ней нашли водительские права. Судя по ним, ее зовут Кара Пирс…
Боль пронзила Девона, и он замер на месте. Придя в себя, медленно закрыл ноутбук.
– Не у многих из нас настолько уникальные имена, что мы не встречаем однофамильцев.
Скорее всего, в стране несколько женщин, которых зовут Кара Пирс. Чикаго – город большой. Конечно, и здесь есть женщины, которых зовут так же, как его покойную жену.
– Один из работников регистратуры открыл список контактов в ее мобильном телефоне и набрал первый номер, названный «Муж».
Девон, стоя на пороге, снова замер. Секретарше явно не хотелось продолжать, и он все больше злился.
– Ее муж уже едет сюда?
Патриша кашлянула.
– Номер… принадлежит вам. – Она протянула его мобильник: – Вызов приняла я.
На время телеконференции Девон оставил свой телефон Патрише. Он терпеть не мог, когда во время дебатов раздавалось жужжание входящего звонка. Обычно он просто отключал телефон и на том успокаивался, но сегодня он ждал важного звонка по работе. Ради него он бы прервал даже телеконференцию. Поэтому Девон поручил Патрише отвечать на звонки и отвлечь его только в том случае, если поступит звонок, которого он ждет, – или если речь пойдет о жизни и смерти.
Он взял у нее телефон.
– Спасибо, Патриша. Пожалуйста, попросите парамедика, который доставил пациентку, зайти ко мне в кабинет, когда у него будет свободная минутка.
Путь от кабинета в административном крыле до оперблока занимал две минуты. Одной из особенностей «Эджа» было то, что в каждое отделение можно было попасть из любого другого места не больше чем за две-три минуты. Пирс помнил, сколько времени они с архитекторами провели над чертежами круглого в плане здания, просчитывая логистику. Центральная часть была отдана отделению первой помощи; в глубине располагались отделение неотложной помощи, рентгенологическое отделение и оперблок. Каждый квадратный метр больницы должен быть максимально эффективен, так же как и сотрудники центра. Пирс лично отбирал их; все они были лучшими из лучших.
Приближаясь к оперблоку, он вспоминал, что говорила его секретарша о пациентке. Сама идея казалась ему нелепой. Произошла ошибка. Какая-то путаница.
Кара… Его жена. Он похоронил ее шесть лет и пять месяцев тому назад.
Девон вошел в центральное помещение, откуда просматривались все три операционных. Коснулся клавиатуры и поднял черный защитный экран, закрывавший верхнюю часть стены. Теперь он видел все, что происходило в операционных, а те, кто там находился, получили возможность увидеть его. Две операционных были пусты. В третьей находилась женщина, которую, судя по документам, звали Карой Пирс.
Волосы пациентки закрывала шапочка, и он не видел, какого они цвета. Лица не было видно из-за кислородной маски. Он включил аудиосвязь с первой операционной.
– Добрый вечер, доктор Пирс! – приветствовал его доктор Рейган, не поднимая головы. Его руки двигались быстро; продуманные, отточенные движения были хорошо знакомы Девону. – Разрыв селезенки. Сотрясение мозга. Кровотечения не обнаружено, – Рейган по-прежнему сосредоточенно смотрел на видеоэкран, манипулируя с лапароскопическими инструментами, – он произвел резекцию поврежденного органа и накладывал швы. – Будут небольшие кровоподтеки, и, конечно, ей не понравятся шрамы, которые останутся после нас, но в остальном скоро она будет как новенькая.
Прошло пять или десять секунд, прежде чем Девон сумел ответить или шевельнуться.
– Посмотрите, нет ли внутричерепного кровоизлияния, – сказал он, затем выключил аудиосвязь, опустил защитный экран и зашагал прочь.
Его жена умерла от внутричерепного кровоизлияния. Спасти ее было некому, его усилий не хватало, и он опомнился слишком поздно. И вот теперь его скрутила старая боль.
Но неизвестная тезка Кары – не его жена.
Девон глубоко вздохнул и вернулся в свой кабинет. Заперев дверь, он подошел к окну, выходящему на тщательно ухоженный больничный парк. Он лично принимал участие в разработке дизайна. Он делал все, чтобы облегчить страдания пациентов и их близких.
