Сначала была тишина…
Затем зазвучала песня.
«Темный кристалл: мифы о сотворении»
Гостья появилась рано утром, еще до того, как Самое Большое Солнце достигло зенита на бледно-голубом небосводе.
Найя наблюдала за ней с прохладного полога сомкнувшихся могучих апекнотовых деревьев. Сперва она взялась за бола из веревки с камнями, но приостановила движение, когда гостья не решилась снять потяжелевшую от грязи и водорослей накидку. Найя разглядела, что под капюшоном скрывалось серьезное личико девушки-гельфлинга с серебристыми волосами. Как вапра оказалась в Заболоченном лесу Сог? Это было в диковинку, даже немного подозрительно, однако сердце Найи не заколотилось от страха, и она убрала руку от бола. Весь Заболоченный лес Сог потягивался и позевывал, просыпаясь. Гулкие жужжуны и стрекочущие карабкуны тарантили в гармонии с великой песней мира. Приглядывая за передвижениями гостьи, Найя вынула из поясной сумки альфен-фрукт и задумчиво надкусила его.
– Должно быть, она давно в пути, – прошептала Найя.
В ответ Нич, свернувшийся в ее кудрях компаньон, издал тихий булькающий звук и поглубже зарылся головой в дреды. Когда гостья продолжила свой путь, Найя аккуратно установила гладкую, величиной с костяшку пальца, косточку альфен-фрукта между двумя выступами в апекнотовом стволе. Быстрый щелчок пальцами, и косточка помчалась вниз по спиралям и изгибам коры, пока не исчезла в глубине крючковатых деревьев. Затем и Найя пустилась в движение, замелькав в калейдоскопе теней.
До полудня незнакомка продолжала идти к центру Заболоченного леса. Пару раз Найя подумывала вернуться в деревню и предупредить о приближении гостьи, но побоялась, что та погибнет в трясине или попадется каким-нибудь голодным болотным созданиям. Конечно, можно дать о себе знать и предложить помощь, но странников неспроста называют странными. Для Найи столкновение с чужаком посреди болот могло оказаться не менее опасным, чем для вапры – встреча с каким-нибудь болотным обитателем.
Путь, на который Найе понадобилось бы всего несколько часов, растянулся на целый день. Когда небо стало темнеть, густые апекноты расступились перед большой поляной, где росли огромные древние деревья, за которыми бережно ухаживали гельфлинги. Вот они и дошли до места обитания клана Дренчен. Стоя на одной из дощатых дорожек, проложенных по поверхности болота от одного апекнота к другому, Найя взглянула наверх – на свою деревню. Решетчатые подмостки и веревочные переходы соединяли между собой постройки, вырубленные в крючковатых узлах могучих стволов или свисающие с толстых ветвей. Настоящий подвешенный над болотом мир.
Пока гостья, покрытая синяками и укусами жужжунов, сияющая от пота, приостановилась, чтобы отдохнуть у Гленфута, Найя помчалась в сердце деревушки. Она перепрыгнула с ветки на ближайший веревочный переход и вихрем понеслась по нему, обхватывая веревку пальцами ног. В центре лесистой лощины виднелся Великий Смерт – самое старое дерево во всем Заболоченном лесу, в котором на протяжении многих поколений проживала ее семья. Исполинский ствол обвивали дорожки, усеянные круглыми входами и окошками, украшенными пышными цветами и свисающими толстыми лианами.
Одним прыжком она перелетела расстояние в полдюжины шагов и аккуратно, но громко – ка-тамп! – приземлилась на верхнюю посадочную площадку. Звук от бескрылой посадки был как у мальчишек, но от этого никуда не денешься. Да и все равно у нее нет времени на изящные манеры. Найя протиснулась в дверной проем, и эхо ее шагов разнеслось по округлому холлу, расположенному в золотистой сердцевине дерева. По пути ей встречались дружелюбные лица, но ей было некогда отвечать на их приветствия.
– Матушка!
Когда запыхавшаяся Найя ворвалась в семейные покои, Нич с облегчением пискнул и распушил шерстку на шейке.
Ее матушка, окутанная в расшитую яркой бирюзой и золотом ткань, сидела на маленьком стульчике, а две младшие сестры Найи вплетали в ее косы бусины и цветные нити. Модра Лаэсид была настоящей модрой клана Дренчен: ее доброе лицо излучало терпеливую мудрость, а смех был юным. Усыпавшие серовато-коричневую кожу веснушки отсвечивали зеленым, а крылья мерцали, будто прекрасная накидка цвета индиго с бирюзовым отливом. На руках у нее лежал малыш муски размером всего в половину Нича, страдающий из-за небольшого пореза на гладкой черной коже.
– Найя, добрый вечер! – произнесла Лаэсид. – Ты пропустила обед, но, полагаю, вполне успеваешь на ужин.
– Чужачка, – выдохнула Найя.
Неподалеку от сестер, на полу, стояла лохань. Найя схватила влажную тряпочку и вытерла со своих щек болотную хмарь. Сестры посмотрели на нее с сомнением, и она поняла, что стала говорить не с самого начала.
– Сегодня утром во время дозора я заметила, как в Заболоченный лес вошла чужачка. Она уже здесь, у Гленфута. По-моему, она вапра – серебрянка, волосы светлые и лицо тоже. Матушка, ты приглашала Аль-Модру?
– Нет, – ответила Лаэсид, не отводя глаз от малыша угря, которого бережно держала в одной руке, а другой медленно круговыми движениями водила над ним. Ее пальцы светились нежным синим светом, словно у нее была полная ладонь кристальной воды. Когда модра убрала руку, порез уже затянулся и отек уменьшился. Угорь благодарно пискнул и упорхнул в окно.
Элиона, средняя дочь модры, встала и навострила уши от удивления, которого не выказала матушка.
– Чужачка! – воскликнула она. – Из Ха’рара? Принесла дары от Аль-Модры?
– Если так, то они уже все в грязи, – фыркнула Найя. – Она пошла нижним путем. Матушка, она шла целый день! Неужели серебрянки не разбираются в тропах Заболоченного леса?
– Нет, на вапранском побережье нет болот, – со сдержанной иронией ответила Лаэсид. – Вообще-то, ты могла ей помочь. Тебе самой это было бы полезно.
Найя поджала губы, скрестила руки на груди, предпочтя не отвечать на легкий упрек. Как ни старалась Найя хорошо обдумывать свои решения, у матушки всегда тотчас находилось решение получше. Такова суть модры, а Найя еще не была модрой.
– И что мы будем делать?
– Если ее действительно прислала Аль-Модра, то нам лучше поприветствовать ее, и чем раньше, тем лучше. Встреть ее у Гленфута. Пемма, позови отца, пусть он вместе с Найей встретит гостью. Если она попросит, я приму ее в своих покоях.
