Усадьбой Воронцова-Дашкова в селе Быково этим сказочным утром завладел густой белый туман, неотвратимый, таинственный и зловещий, он будто хотел скрыть что-то нехорошее, творимое за его маской-пеленой, от посторонних глаз. Однако любой человек, проникнув под этот молочный покров, увидел бы лишь двоих человек, один из которых стоял на крыльце некогда роскошного, а ныне потихоньку приходящего в упадок дворца из красного кирпича, а второй, лениво зевая, открывал ему дверь. Но, может, дело в том, что обычными человеческими глазами дано увидеть далеко не все? Что, если незримое зло живет в этих старинных стенах?..
– Зовут меня Павел Петрович, – хмуро представился рослый мужик неопределенного возраста. Трехдневная жесткая щетина, отросшие волосы топорщатся на макушке, мешки под глазами и красные прожилки на щеках и носу. Ясно, этот тоже пьянь. У Сашки батя бухает, и алкоголиков, даже бывших, он определяет за версту. Слава богу, от новоприбывшего не разило перегаром, он хотя бы постарался несколько дней не пить перед первой сменой. Но надолго ли его хватит? – Можно просто Павел. Меня старший послал к тебе, Семеныч. Сказал, ты все расскажешь.
– Да, меня зовут Александр. – Сашка посторонился, пропуская мужика внутрь. – Семен Семенович занят сегодня, велел мне инструктаж провести. Но я сам тут пару недель только!
Сашка хмыкнул, чтобы разрядить обстановку, уж больно суров и печален этот верзила, а сам верзила внимательно изучал его заплывшими глазами. Молодой и задорный, лет двадцати – двадцати пяти. Видали мы таких, подумал Павел. Вот узнаешь, что такое жизнь, и по-другому запоешь.
– Шурик, значитца… Ну, будем знакомы. – И неожиданно улыбнулся, обнажив неполный ряд желто-серых зубов.
Сашке такое обращение не понравилось, но он не хотел портить отношения с новым коллегой-сторожем, посему промолчал. Если этот задержится, то он как-нибудь намекнет, что «Шурик» ему не мил. Как и «Саня», и прочие простолюдинские производные от его имени. Не хочешь звать Александром, зови Сашей, что такого? Саша – официальное сокращение, которым ты никого не заденешь.
Он решил вначале проводить новенького в буфет, показать стол, холодильник, чайник и микроволновку.
– Здесь мы обедаем и пьем чай. Тут раньше, в Советское время, был санаторий для туберкулезников, знаете? – Павел Петрович неопределенно пожал плечами: то ли толком не знал, но что-то такое слышал, то ли ему было все равно. – Вот, – Сашка почти не сбился, – в этом просторном помещении была столовая. А там дальше кухня, – показал он рукой. – Но сейчас в ней пусто, просто голые стены. А здесь столы остались с тех пор и стулья, – показал он на мебель. – Не все, конечно, но нам двоим точно хватит, – сызнова хмыкнул Александр и заметил какое-то мимолетное движение мышц лица своего визави. Саша не был силен в невербальном общении, но каким-то внутренним чутьем понял, что сия мимика означала неприязнь, просто верзила тут же попытался это скрыть.
Затем Саша вывел нового сотрудника в коридор и повел к лестнице. На куполообразном потолке оставалась прекрасно сохранившаяся лепнина, под ногами мозаичная плитка с оригинальным рисунком – все с дореволюционных времен, но нового работника это нисколько не интересовало. Он почти не водил по сторонам глазами, весь его индифферентный вид говорил: лишь бы платили, а там – хоть на сеновале спать положите, по фигу.
Александру его прабабка, прожившая долгую жизнь, невзирая на все тяготы судьбы, частенько рассказывала, что они родом из дворян, поэтому с детства Саша любил усадьбы и дворцы, мог часами рассматривать в интернете интерьеры в стиле барокко и классицизм, а попав впервые в «Эрмитаж», подолгу не выходил, медленно бродя по залам, жадным взором окидывая будуары, позолоченные колонны и барельефы, малахитовые вазоны и трон Петра Первого. И здесь он себя чувствовал почти как в музее. Однако, будучи весьма сообразительным парнем, он знал, что культура и искусство важны далеко не для всех.
– Телевизора здесь нет, – на всякий случай сообщил новенькому, и тот очень громко и протяжно вздохнул. Понятно! С ним о псевдоготической церкви в двух шагах от дворца не имеет смысла разговаривать. А Саша почти каждое утро тренировался – бегал вверх-вниз по светло-серым каменным ступеням, окружающим вход с двух сторон и создающим подобие арки. По двадцать пять ступенек с каждого бока. Потренировавшись, он всегда отходил подальше и созерцал высоченный храм, ныне бездействующий ввиду реставрации, архитектором которого, насколько знал Александр, являлся гениальный Баженов. Последний владелец усадьбы граф Николай Ильин построил здесь колокольню (сейчас затянутую сеткой) и много лет был старостой в храме (тогда он имел название Христорождественская церковь), а его жена Екатерина Андреевна основала здесь школу для сельских детишек, единственную на всю округу, снабжала ее учебниками и дровами на зиму, чтобы дети не мерзли. Понятно, что местные буквально молились на эту парочку, особенно на Екатерину. Только вот кончила она плохо: большевики никого не жалели.
– Пойдемте, покажу, где мы тут спим.
Саша провел мужика по парадной лестнице с белыми квадратными колоннами и фигурными балясинами, отлично сочетающимися с нежно-розовыми стенами, на второй этаж, оттуда в конец коридора – в бывшую палату больных туберкулезом, а еще раньше – спальню Лариона, сына графа Воронцова.
– Кровати тоже остались от санатория, – показал Александр на две железные койки с пружинной сеткой, поверх которых лежали тонкие грязно-серые матрасы в красную полоску, по всей видимости, тоже оставшиеся с советских времен. – Подушки и белье убираем в шкаф, – подвел он теперь Павла Петровича к облезлому шифоньеру с криво висящей дверцей.
– Починить бы надо, – с легким озорством, как показалось Саше, сказал мужик.
– Кто ж будет?.. – хмыкнул он, готовясь обороняться. Вот сейчас этот мужлан скажет, что ж вы, мол, тут жили столько времени и не починили, и заставит его звонить начальнику, однако верзила его удивил.
– Инструменты неси, Шурик. Щас все сделаю!
* * *
Инструменты нашлись в кладовой. Павел Петрович, правда, долго провозился, и столько мата за один короткий час Сашка еще никогда не слышал. Он был из, как это принято называть, «интеллигентной семьи», несмотря на то, что батя любил выпить. Но тот был мирным алкоголиком, напившись, сразу шел спать и никогда не позволял себе ни единого бранного слова. Однако Саша понимал, что в сторожа редко идут люди с высшим образованием и тяготеющие к искусству и правильной речи, поэтому заранее смирился с любым напарником, которого ему выдаст судьба. А этот, кажется, получше предыдущего будет… Хоть и грубый, и пьющий, и серьезный больно, зато хозяйственный. Вон у них в первую смену Сашкину чайник электрический сломался. Напарник ничего не мог с ним сделать. И Сашка тоже. Но пока дозвонились начальнику, пока он новый привез… Прохладно тут, отопление уже выключили, а влажность здесь высокая из-за прудов и реки. Да и усадьба стоит на холме, обдумываемая всеми ветрами. Они спасались горячим чаем, короче. А по вине непредвиденной поломки та смена выдалась некомфортная. И вот, пока Павел Петрович проверял работоспособность починенной им мебели, Сашка всерьез раздумывал, сумел бы его новый напарник воскресить электрический чайник, случись повторно такая оказия.
