Я в последний раз прошелся по длинному и темному, как тонкая кишка, коридору управления и хотел было уже выйти на улицу, как меня внезапно окликнули. Дежурный милиционер попросил меня зайти к моему недавнему начальнику и недавнему другу, который с некоторых пор перестал быть тем и другим. Несколько мгновений я колебался: а стоит ли идти к нему после всех событий последнего времени. Но потом решил, что в конце концов почему бы и не попрощаться. Все же огромный кусок наших жизней мы провели бок о бок, сколько раз оказывались на той грани, за которой человека нетерпеливо поджидает темная и холодная, подобно морской впадине, пустота. Послушаем, что он захочет поведать мне напоследок.
Я двинулся вслед за милиционером. Открыл дверь кабинета, где еще недавно так же чувствовал себя свободно как в собственном доме. Теперь же это была чужая и враждебная мне территория, и мною невольно овладела настороженность. После всех этих бурных и во многом неожиданных событий у меня не было уверенности ни в чем, опасность могла поджидать где угодно.
Я вошел в кабинет и поймал настороженный и, как мне даже показалось, слегка испуганный взгляд Волобуева. Впрочем, он быстро справился с собой и теперь смотрел на меня почти безучастно. Я сел напротив него и закурил. Я знал, что он не переносит сигаретного дыма и раньше никогда не делал это в его присутствии. Но теперь все кардинально переменилось и мне было совершенно наплевать на все эти тонкости. Отныне у нас обоих начинается совсем другая эпоха в наших отношениях, где никто никому не сочувствует, где никто никого не щадит.
То, что произошло дальше, несколько удивило меня, хотя я был готов едва ли не к любому повороту в нашем разговоре. Александр вдруг встал со своего места, плотно прикрыл дверь, затем сев напротив, наклонился ко мне так близко, что я даже ощущал мятный ветерок его дыхания, так как он был великим любителем жевательных резинок. И обычно его стол был завален обертками от них.
– Слушай, Олег, ты можешь думать все, что тебе заблагорассудится, но запомни мой совет: не высовывайся в ближайшее время, не пытайся качать права, добиваться справедливости, это ничего тебе не даст. Лучше помни о своих детях.
Яснее не скажешь.
– Это все? – спросил я.
Волобуев насмешливо посмотрел на меня.
– А тебе мало? Раньше ты умел понимать все лучше.
Я пожал плечами и встал. У меня не было никакого желания продолжать разговор. Хотя я не мог не отметить, что это предупреждение было не лишним, меня в самом деле распирало от желания мести, воздать по заслугам тем, кто раздавили меня, как насекомого, не дав ни одного шанса на спасение.
Я направился к выходу. Возле порога я на секунду замер, наши глазза в последний раз встретились, затем я решительно открыл дверь. Теперь уже точно было все.
Я медленно брел по улице, не зная, куда себя деть. Обычно было столько дел, что они лишали меня почти все выходных. Не случайно же моя бывшая жена не выдержала такого бешенного ритма жизни, однажды собрала пожитки и детей и, и как корабль причал после долгой стоянки, покинула меня навсегда. Я понимал ее, каждый человек хочет быть счастливым, взять от подаренной тебе Богом жизни по максимуму. А какой к черту максимум мог быть со мной? Ни одного нормального дня. Да тут еще начались и звонки с угрозами, которые с некоторых пор стали раздаваться в нашей квартире все чаще. Мало кто способен выдержать такое напряжение.
Мне не хотелось идти домой, под любыми предлогами я откладывал свое возвращение. Я со страхом представлял пустую квартиру, где я буду слоняться из угла в угол в безуспешном поиске, чем бы себя занять. Я даже пошел в кино, где я не был уже лет пятнадцать. Фильм был дурацкий, но помог скоротать пару часов. Но когда я вышел из душного зала, все вернулось на круги своя.
Прошло уже пару недель после того, как я стал безработным. И с каждым днем все сильнее оправдывались мои худшие опасения. Если быть очнее, все обстояло даже хуже, чем я предполагал. Я нигде не мог устроиться на работу, каждое утро я начинал с того, что изучал газеты с объявлениями о вакансиях, звонил по указанным телефоном. Но как только там узнавали мою фамилию, все переговоры со мной тут же под любым, иногда просто смехотворным предлогом, прерывались. Не помогли мне и друзья, к которым я обращался, моя просьба их явно приводила в замешательство. Не надо было быть ясновидцем, чтобы понять, что я попал в черный список тех, кому в этом городе нет больше места. Некто весьма влиятельный делает все возможное, чтобы не пустить меня никуда, где бы я мог бы представлять хотя бы самую маленькую для него опасность.
Постепенно отчаяние все сильнее овладевало моим сознанием. Вдобавок мое финансовое положение становилось все критичней. У меня никогда не было сбережений, когда я работал, то во-первых, просто не думал о том, чтобы откладывать деньги на черный день, а во-вторых, и денег-то лишних практически никогда и не было. Зарплата у майора милиции не такая, чтобы он мог бы позволить себе роскошь иметь солидный банковский счет. Конечно, в том случае если работает честно. А я имел глупость или неосторожность именно так и поступать.
В начале третьей недели я понял: если не предпринять каких-то отчаянных шагов, то вскоре я просто протяну ноги от голода. Не идти же на поклон к бывшей жене и просить о всомосуществовании. Ей и самой нелегко с двумя детьми, пока я работал, то регулярно отдавал ей половину своего заработка. И мне было нестерпимо стыдно от мысли, что я больше не в состоянии содержать своих чад.
Я, словно бездомный, без всякой цели брел по улице и думал о том, что же делать? Внезапно я увидел вывеску на двери магазина: требуется грузчик. В славные студенческие годы я с помощью этой профессии пополнял свой скудный бюджет, особенно в первые годы нашего брака, когда своим громким и требовательным криком мир огласил мой первенец. Но тогда была совсем иная ситуация, это была всего лишь подработка, а впереди меня ожидало, как я был уверен, великое будущее. Вот оно и наступило: я стою возле входа в торговое заведение и боюсь войти в него: а вдруг меня не примут и сюда.
