Часть первая. Ничего не происходит
I
– Ой! Осталось ещё сто двадцать дней! – заверещал Марс, уткнувшись лицом в потрёпанный диван (кажется, раньше он украшал собой свалку). Парень стоял на коленях, вцепившись руками в обивку спинки и обдумывая, чем же ещё себя занять.
Ничего. Полня темнота. Лишь диван, светящийся бордовый абажур на тонкой жестяной ножке, Марс, Вереск и Дария.
– Скоро придут остальные, – ответила Верск, не отрываясь от портативной приставки, – станет веселее.
– Может, поиграем в города? – предложил Марс, уселся на диван и положил руку на плечи раскрасневшейся от стеснения Дарии. – Или в карты… ох, нет… от карт уже тошнит.
– А давайте порассказываем друг другу интересные истории? – предложила Дария.
– Хорошая идея, – согласилась Вереск. – Можешь начинать.
Часть вторая. 2184. Метод твоей казни
I
Две тысячи сто восемьдесят четвёртый год. Небольшой город по-прежнему окружён пустыней, несмотря на то, что каждая последующая власть обещала выстраивать город дальше, увеличивать количество населения местных жителей, а пустыню превращать в плодородные почвы, которые должны приносить нам настоящие… настоящие продукты, подаренные самой природой. Пока же я, работник завода по производству синтетических яблок и хлеба, продолжал старые традиции, поглядывал в огромные окна, окружающие залу. Позади виднелась как раз та пустыня, о которой шла речь ранее, а впереди над нашим заводом возвышалась гигантская стена, защищающая сердцевину, элиту, верхушку этого города. Стена была построена ещё до того, как разросся наш город. Все люди до этого жили внутри пределов этой стены, защищаясь от нападения других людей, которые по приданиям являлись дикими и нецивилизованными, они хотели убивать, грабить и насиловать всех, кто попадётся им под руку. До сих пор мне не было понятно, почему же стена настолько высокая (около двенадцати метров), ведь дикари, судя по рисункам, являлись жалкими пигмеями, меньше нас ростом. Да и почему бы просто не дать им отпор? Они же дикари и ничего кроме своих кольев не имели, а у нас кое у кого даже были револьверы.
Но, как говорила мне тётушка, у которой я жил после гибели родителей, – не твоего ума дело, солнце моё.
Но право! Стоит заметить, что в развлечении, устраиваемом в городе раз в половину года, использовалось разного рода оружие. Почему бы не использовать те же методы на диких пигмеях?
Кстати, о развлечении. В нём и заключается вся соль, завязка сюжета, и чтобы Вас не томить, сразу перейду к делу.
В этом городе хотя и жили весьма религиозные люди, говорящие, что когда-то, почти пол века назад, произошло страшное время для наших земель – тёмные силы поглотили всё вокруг, заставив грешных людей погрузиться в мир собственных кошмаров, происходило одно весьма интересное явление, точнее два – раз в половину года. В начале первой половины местных жителей развлекали тем, что собирали всех в Колизее перед ареной, где стоял несчастный, решивший покончить с жизнью. И все смотрели, восхищались, любовались и ужасались тем, как человек убивал сам себя. В начале второй половины несколько человек сражались друг с другом насмерть, пока не оставался один. Этих людей никто нарочно не сгонял на столь странное занятие (первое именуемое театром, а второе – спортом), они шли туда добровольно. Причиной этому служили неимоверные наслаждения. Самоубийцы целый месяц проживали внутри высоких стен, наслаждались райской жизнью и пили воду, от которой якобы чувствовали себя самыми счастливыми. Не плохо, правда? Вторые же, те, кто убивал друг друга, пока не останется один, боролись за право получить богатства и наладить свою жизнь. Хотя ходили слухи, что выигрывали подставные ребята, те, кому помогали, так сказать, по-блату. Деньги на удовольствия, богатства и проведения столь странных театрально-спортивных игрищ брали из стоимости билетов, которые иногда доходили до каких-то безумных цен.
В детстве и отрочестве мне всегда было не понятно, почему, ну, почему эти несчастные соглашаются учувствовать в этом зверстве, но чем старше и опытнее я становился, тем больше склонялся к тому, что пора подавать заявку на участие.
Для спортивных игр я оказался трусом, да и весьма хилым (уж на создании синтетических яблок и хлеба особо себе форму не придашь), поэтому являлся первым кандидатом на выбывание. А вот для театра… прожить весь месяц в благах, а после прилюдно покончить с жизнью… или существовать всю жизнь в нищете и рабстве, а потом умереть от какой-нибудь жуткой болезни типа лепры, тифа или туберкулёза? Пока шло время до начала театральных игрищ, я взвешивал все «за» и «против». По десять раз передумывал, а затем винил сам себя в несостоятельности своей жизни.
– Да пусть будет то, что будет, – буркнул сам себе я, заполняя анкету в местном бюрократическом заведении. – Хотя бы поживу, как человек.
Страшно становилось от того, что мне придётся с собой это сделать на глазах у обезумевшей, одержимой толпы. Не менее страшно было осознавать, что всю жизнь мне придётся потратить ни на что, на свою жалкую жизнь. Поэтому я кинул… кинул свою анкету в коробку, где уже лежало пару анкет моих конкурентов. К счастью, те, кто стоял после меня, испугались, передумали и сбежали.
«Слабаки», – подумал тогда я, хотя у самого всё уже сжималось внутри.
В конкурсе я не победил. Почему-то нахлынуло чувство несправедливости, стало как-то тоскливо, и я попытался уверить себя в том, что, значит, это кому-то надо. Но на стадии подписания договора (о том, что участник не против проведения сего мероприятия, что если он отступит после получения благ, то его прилюдно скормят правительственному льву, который весьма и весьма любит побаловать себя всякими низшими слоями, вроде меня) победитель дал слабину, сдал назад, поэтому его прилюдно обсмеяли и уволили с работы за позор, возложенный на работодателя.
Меня пригласили на моё заслуженное место.
«Ну, я-то не дам слабину!»
И я её не дал. В тот же день сразу подписал все бумаги, которые связывали меня с этой порочной игрой. Подписал и принялся ожидать приглашения, не заставившее себя долго ждать – спустя несколько дней, ко мне пришёл украшенный нарисованными цветами конверт. Внутри лежало приглашение на райские наслаждения в саду по другую сторону стены.
