Королевство Неолон, город Ангерер,
за три года до основных событий.
В столицу пришла весна.
Далёкий от тёплых воздушных масс, приносящихся с Лазурного Моря океаническим течением, город располагался практически в сердце Королевства, в поясе резкого климата. Поэтому оттепель тут, как и заморозки, приходила стремительно, окончательно и бесповоротно.
Наливались почки на карликовых деревцах кариако, окружённых овальными газонами, аккуратно встроенными в городской пейзаж вдоль центральных улиц, вымощенных серой квадратной шершавой плиткой, оттеняющей ярко-рыжие бордюры. Снег ещё не сошёл до конца, но кое-где уже пробивались первые, слабые и неуверенные ростки травы да стебли будущих цветов. Уже показались проталины на озере, готовом вот-вот сбросить ледяной покров в вытекающую из него реку, и тогда на многочисленных набережных, что сдерживали от разрушения берега в южной части города, будет праздник Ледохода.
Сколько лет этой традиции, сказать не мог никто – поговаривали, что давно, даже при Рикрофе Завоевателе, соответствующий Королевский указ уже существовал. Ледоход означал начало подготовки к посевной, и юго-западная часть города превращалась в один большой рынок. Когда проносило льдины, шкиперы приводили по реке баржи, приезжали вольные земледельцы со всей страны, чтобы к началу посева закупить всё то, что будет необходимо летом. И разбегался, распродавался по многочисленным рукам труд кузнецов и кожевенников, столяров и плотников. Колёса тележные, упряжи, мотыги и лопаты, бадьи и корзины – почти неделю всё это торговалось так, что кожевенник за пять дней мог распродать всё, сделанное им за зиму. И уходили товары по всем областям, градам и весям, баржами и телегами, и там бойкие купцы открывали уже свои рынки.
Ледоход означал открытие таких же торжищ по всему Королевству.
Времена те давно прошли, но традиция осталась – праздник весны, веселье по поводу окончания холодов. Вот и сейчас – чувствовалось приближение какого-то торжества. Даже люди, казалось, стали улыбчивее и добрее, стали чаще выходить гулять, несмотря на то, что погода стояла ещё пасмурная, и пришедшие с юга тучи грозились вот-вот разразиться мокрым снегом. Будто бы и так мало сырости – капли талой воды срывались с красной, жёлтой, оранжевой черепицы крыш, полученной из обожжённой глины, которой в изобилии было на берегах озера, по форме напомнившего бы Дементьеву цифру «девять» или даже жирную запятую.
На обочинах дорог, на пешеходных дорожках по всему городу собирались лужицы, сливались в ручейки, которые исчезали в зарешёченных провалах водостоков, чтобы превратиться в падающие из труб набережной потоки воды.
Ангерер окружал озеро подковой с севера. На западной оконечности подковы находился как раз «привоз», рыночный район, где скоро начнутся гуляния. В другом конце города, на восточном берегу, стоял Аркрайт Деи, «цвет рассвета» – королевская резиденция, и указом, изданным давным-давно, в Ангерере было запрещено строительство зданий выше, чем крыша дворца. Ранним утром восходящее солнце показывалось как раз меж двух возвышенностей вдали на востоке, и свет первым делом освещал и сам Цвет Рассвета, сложенный из оранжевого камня, и отстроенные рядом особняки вельмож, приближённых ко двору.
Весна в Ангерере была прекрасна. На окружающих город лугах скоро распустятся цветы, улицы вот-вот наполнятся лучами Белувы – отсутствие сплошной застройки высотками позволяло городу равномерно наполняться светом с самого утра. В окне небольшого кафе было видно и дворец на противоположном берегу, и тающее озеро, и набережную, и людей на ней, неспешно идущих по своим делам. Если провести конкурс на звание «самой суетливой столицы мира», Ангерер занял бы на ней последнее место с большим отрывом от ближайшего конкурента.
История здесь была на каждом углу, она просто ощущалась в воздухе, но представлена она была не крепостными стенами и не величественными соборами, а вот этими домами из тёмного камня, этими крышами с цветной черепицей, этой характерной для Неолона архитектурой – сплюснутый куб первого и второго этажей и пирамида верхних. Этим ровно пиленым белым, потемневшим от времени камнем, скрепой для которого служила та самая рыжая глина. Два материала, из которых постепенно отстраивался город, год за годом, век за веком. Крепостная стена, говорили, тут тоже когда-то была, но остались от неё только клочки, да и то местами – когда право наследования должно было перейти к тесно скованному с Вистийским двором узами династических браков королю Неолона, имперский двор решил иначе. Престол был передан путём интриг в обход, и это стало поводом для того, чтобы начать войну за право Короля Неолонского на корону Империи.
Но война была проиграна, враг дошёл до Ангерера и осадил его – так и оказалась разрушена крепостная стена. За считанные часы до решающего штурма подошли войска с юга, в той битве погиб король, и потери были такими, что уже ни имперцы, ни южане не могли даже помыслить о дальнейших наступательных действиях.
Так Королевство обрело независимость от Империи, и потом веками путём то умелой дипломатии, то демонстрации силы армий её отстаивало. Да и потом, Вистии даже был выгоден барьер между своими границами и варварами с востока. Неолон исторически не раз воевал с Селлестией, что, конечно, имперцам было на руку – этакая гарантия ненападения на южные рубежи.
Дом, в котором находилось кафе с окнами на дворец на противоположном берегу, был построен как раз в те времена и потому так прекрасно сохранился – боевые действия тут, в рыночном районе, не велись даже в Континентальную, когда вокруг полыхало всё и вся. Конечно, от былого величия оставались лишь воспоминания, когда Королевство чуть ли не на равных говорило с самой Империей и брало города на востоке, а вот образ жизни и размеренность её течения здесь, в Ангерере, сохранились, никуда не делись. Как, впрочем, и тоска по тем временам, когда они, подданные Неолона, были равными гражданам величайшей Империи в истории.
Эта атмосфера действовала даже тут, в кафе – по стенам висят старые фонари, в которых смоляные чашки внутри сменились на электрические лампы, специально изготовленные так, чтобы свет по оттенку не отличался от горящей смолы. На потолке видны бегущие трещины по потемневшим уже от старости деревянным балкам, играют блики на полированных досках пола. Впрочем, с полом хозяева явно схитрили – он был новый, просто сделан так, чтобы доски смотрелись как вековые. А вот овальные столики и плетёные стулья возле них относились уже к стилю, которое Дементьев, будь он тут, назвал бы «ретро». Новые, но технология та же, по которой изготавливали мебель тут, в Неолоне, в старину – плетение из гибких веток кустарников, что когда-то в изобилии росли по берегам озера. Впрочем, растут и сейчас, стоит только уехать из города на юг гауста на три, и вот они, тоже ждущие весны.
