В тот день, до определенного момента, не произошло ровным счетом ничего необычного. Я, как и всегда, пошел с утра в школу, отсидел там положенные шесть с чем-то часов и вернулся домой. Когда я вошел, мною овладело знакомое, но, в то же время ненавистное чувство страха. Этот страх был тем, что возникает, когда ждешь чего-то страшного, но уже ничего не в силах изменить. Сперва я не понял, чем это чувство продиктовано. Затем до меня дошло. Этим вечером домой должна была вернуться мама. Она уезжала на неделю, на дачу, а меня, как «ответственного и взрослого человека» оставила одного. Эта формулировка – «Ответственный и взрослый человек» была придумана мной. Дело в том, что мама хотела уехать только через три недели, когда наступят каникулы. Поначалу мне эта идея нравилась, но потом, под давлением обстоятельств и, вспомнив также, что когда-то давно мне говорили, что у меня развита коммуникабельность, я решил пойти ва-банк. Я подошел к ней и серьезно сказал:
– Мам, скажи, только честно – ты считаешь меня взрослым человеком?
Она посмотрела на меня с интересом. Когда я подошел, она лежала на кровати и смотрела телевизор, поэтому смотрела она на меня сейчас сверху вниз.
– Это как посмотреть, – задумчиво сказала она. – Если сравнивать со мной, то нет, а если с ними, – она мотнула головой в сторону окна, откуда слышались детские крики. – То да.
Окно маминой спальни выходит прямо на детскую площадку и, несмотря на то, что мы живем на седьмом этаже, радостный детский визг слышен очень отчетливо.
– А если обособленно?
Она смерила меня хитрым взглядом.
– Ну, допустим да. Ты довольно взрослый.
– А как ты думаешь, взрослого человека можно оставить одного на неделю?
Ее глаза сделались еще хитрее. Она вглядывалась в меня, пытаясь понять, к чему я клоню.
– Думаю, можно, – ответила она, наконец.
– То есть его можно оставить одного и не переживать, что у него будет с учебой…
Она улыбнулась.
– Мы же договорились, – перебила она. – Я оставлю тебя одного на неделю.
– Да?! – радостно воскликнул я.
– На каникулах, – добавила она.
Я сразу поник.
– А ты думал, что я свалю прямо сейчас?
– Нет, – поспешно ответил я. – Я просто думал, раз уж я взрослый, то можно меня и оставить…
– И ты будешь сам вставать с утра?
– Да!
– Не смеши меня! У тебя каждое утро будильник разрывается прямо над ухом, а ты лежишь и спишь себе спокойно. И просыпаешься только когда я тебя бужу.
– Я не просыпаюсь, потому что знаю, что сейчас придешь ты и начнешь меня толкать, а значит просыпаться сейчас нет смысла.
Она скептически посмотрела на меня. Я выдержал этот взгляд и, чтобы закрепить успех, добавил:
– А если бы ты меня не будила, я бы вставал по будильнику.
– То есть я виновата? – сказала она, вскинув брови.
Она любила так делать. Поднимет брови, распахнет глаза во всю ширь, ткнет пальцем себе в грудь и сделает выражение лица, говорящее: «Как можно нападать на несчастную женщину?».
– Нет, – со смехом сказал я. – Не виновата, просто…
– Просто хочешь выдворить родную мать из дома!
– Если честно, да…
Она поперхнулась и воззрилась на меня. Такого поворота событий она явно не ожидала.
– Слушай, я ответственный и взрослый человек. Я могу сам просыпаться утром, могу сам себе приготовить поесть. Меня спокойно можно оставить на неделю!
Она прыснула. По ее лицу было видно, что обстановку я разрядил удачно.
– Ну, раз уж ты ответственный и взрослый человек, то можно.
Она поднялась с кровати и подошла ко мне.
– Предлагаю спор, – сказала она.
Я насторожился. За таким предложением могло последовать что угодно.
– Хорошо, я уеду, – я изо всех сил попытался не улыбнуться, но вышло плохо. – Лимончика съешь, а то больно радостный. Так вот, я уеду, но если ты в мое отсутствие не получишь ни одной двойки, то я уеду еще и на каникулах.
В тот момент я чуть не подпрыгнул от радости.
Но вышло так, что прямо перед ее приездом, в пятницу, я схлопотал пару по физике. Не подготовился к уроку, да и вообще не подготовил ни одного из уроков, что были в тот день, а она, как назло, вызвала именно меня. Естественно тогда я ей ничего не сказал. Я очень хорошо помнил тот день. Все в классе испытующе смотрели на меня. В тот момент мне показалось, что также в древнем Риме публика смотрела на христиан, которых вот-вот должны были загрызть львы. Тогда в классе были почти все, пустовало лишь одно место. То самое место.
До сих пор перед мысленным взором стоит лицо учительницы, когда она ставила мне два. Она всегда, когда кто-то ей не отвечает или отвечает плохо и она ставит ему пару, делает такое лицо, будто бы ей очень не хочется этого делать, будто бы она и рада не ставить ничего, но обстоятельства заставляют ее, святую, ставить такую оценку.
И теперь я был вынужден сидеть и ждать, когда мама приедет и скажет, что пари я проиграл и теперь придется мне куковать с ней все каникулы.
Я не не любил ее. Наоборот, даже очень. Просто мне очень нравилось быть одному, наедине со своими мыслями, наедине с собой. Ощущение, что я могу делать все, что угодно и только я несу за себя ответственность приводило меня в восторг. Но в этот раз моим мечтам об одиночестве не было суждено сбыться.
Как выяснилось потом, она узнала о своем выигрыше еще в пятницу. Я был в полной уверенности, что интернет на даче не ловит или ловит плохо. Я ошибся. Ошибся я еще и в том, что это началось тогда. Все началось гораздо раньше…
***
Возможно, все началось, когда на меня, в очередной раз, напала Раиса Федоровна?
Вполне возможно.
Как она любит на меня накидываться!
