В дверь позвонили. Я вышел в прихожую и, открыв дверь, увидел незнакомую девушку. Я поздоровался.
– Пжалста, – сказала девушка, – мне бы повидать мистура Ниро Вулфа.
Может, она произнесла не «пжалста», а «пажалуста» или «пажалста». Как бы то ни было, говор ее даже отдаленно не напоминал речь Среднего Запада или Новой Англии, не говоря уже о Парк-авеню и тем более Ист-Сайде. Само собой, такое явно не американское произношение несколько резало мне слух. Тем не менее я вежливо пригласил ее войти, провел в кабинет и, усадив в кресло, с трудом выудил из нее имя – пришлось спрашивать его по буквам.
– До одиннадцати часов мистер Вулф занят, – сообщил я, попутно бросив взгляд на настенные часы над моим письменным столом. Часы показывали половину одиннадцатого. – Я Арчи Гудвин, личный секретарь и помощник мистера Вулфа. Чтобы не терять времени даром, вы можете начать…
Она покачала головой и заявила, что время у нее есть. И я предложил ей полистать журнал или книгу, но она снова отказалась. Тогда я оставил ее в покое и вернулся к прерванному занятию: до ее прихода я сидел за столом, приводя в порядок картотеку скрещивания орхидей, которую успел изрядно запустить. Минут пять спустя, уже заканчивая работу, я услышал за спиной голос:
– Впрочем, пожалуй, я и впрямь не откажусь от какой-нибудь книжки. Можно?
Я указал посетительнице на книжные полки, предоставив самой выбирать по своему вкусу, и вернулся к прерванному занятию. Когда, минуту спустя, я снова поднял глаза, она уже с книгой в руках стояла около меня.
– Мистур Вулф читает ее? – спросила она.
Ее тихий и низкий голос звучал бы вполне даже приятно, потрудись она выучить, как правильно произносить слова. Я взглянул на корешок и ответил, что в свое время Вулф эту книгу уже прочитал.
– Но он ее стадирует?
– С какой стати? Он же гений, а гению вовсе не пристало что-либо штудировать.
– Ему достаточно прочитать книгу один раз, чтобы все усвоить?
– Совершенно верно.
Девушка направилась к своему креслу, но вдруг обернулась:
– Может, вы ее читаете?
– Нет! – отрезал я.
Она чуть заметно улыбнулась:
– Что, история Балкан для вас слишком сложна?
– Не знаю, никогда ею не занимался. Насколько мне известно, всех королей и королев там убивают как мух. А про убийства мне куда интереснее читать в газете.
Улыбка мигом исчезла. Посетительница опустилась в кресло и, похоже, целиком погрузилась в чтение. Я закончил возиться с карточками, аккуратно сложил их в стопку и отчалил в оранжерею. Преодолев два пролета покрытой ковровой дорожкой лестницы, я забрался на последний этаж, а оттуда вскарабкался по крутым ступенькам под самую крышу. Вся оранжерея, кроме питомника и каморки, в которой спал Хорстман, была застеклена. Протопав через первых два помещения между серебристыми стеллажами и бетонными скамьями, уставленными десятью тысячами цветочных горшков, в которых чего только не было, от нежной рассады до одонтоглоссумов и дендробиумов в полном цвету, я отыскал Ниро Вулфа в термальной. Уперев в бока большие пальцы и насупившись, он смотрел на Хорстмана, который, в свою очередь, хмуро и укоризненно пялился на огромный цветок целогины с белыми лепестками и оранжевой губой. Вулф бормотал:
– Целых две недели коту под хвост. Ну по крайней мере двенадцать дней. Если все дело в стимуляции… Чего тебе, Арчи?
Я протянул Хорстману карточки:
– Вот данные по мильтонии и ликасте. Даты прорастания у вас уже есть. Между прочим, внизу сидит некая чужестранка, желающая позаимствовать у вас книгу. Ей примерно двадцать два года, и у нее чудесные ножки. Лицо хотя и угрюмое, но вполне смазливое, глаза красивые и темные, но встревоженные. Да, еще у нее прекрасный голос, но говорит она прямо как Линн Фонтэнн вроде бы в «Восторге идиота». Тютелька в тютельку. Зовут ее Карла Ловчен.
Вулф взял у Хорстмана карточки, собираясь их просмотреть, но вдруг встрепенулся и бросил на меня острый взгляд.
– Как ты сказал? – резко спросил он. – Карла?..
– Ловчен. – Я произнес фамилию по буквам и ухмыльнулся. – Я вас понимаю, меня это тоже сразу поразило. Может, вы помните, что я читал «Возвращение на родину». Похоже, ее назвали в честь горы. Черная гора. Гора Ловчен. Черногория. Монтенегро, венецианский вариант Монтенеро, горы Нерона, а ведь вас по большому счету тоже должны звать Нерон[1]. Возможно, это просто совпадение, но для такого опытного сыщика, как я, не составило труда…
– Что ей нужно?
– Говорит, пришла поговорить с вами, но, по-моему, просто хочет позаимствовать у вас книгу. Она достала с полки «Объединенную Югославию» Хендерсона и спросила, читаете ли вы ее и не «стадируете» ли и не читаю ли ее я и так далее. А сейчас она сидит в кабинете, уткнувшись в книгу своим хорошеньким носиком. Только вот глаза у нее слишком обеспокоенные. Меня так и подмывало сказать ей, что ваш банковский счет в полном порядке и вы вряд ли согласитесь взяться… – Я запнулся.
Вулф не слушал меня, притворившись, будто усиленно изучает принесенные мной карточки. Чистое ребячество, ведь до одиннадцати оставалось всего ничего, каких-то три минуты, а ровно в этот час Вулф неукоснительно спускался из оранжереи в рабочий кабинет. Поэтому я неодобрительно фыркнул, отвернулся и устремился в обратный путь.
Чужестранка по-прежнему читала, сидя в кресле, но уже не книгу, а журнал. Я поискал глазами книгу, желая водворить ее на место, но, оказывается, Карла Ловчен меня опередила. Томик стоял там, где и раньше. Я мысленно похвалил девушку: в наши дни подобную аккуратность встретишь не часто. Я сказал ей, что Вулф вот-вот спустится, и не успел расчистить письменный стол и водрузить на него пишущую машинку, как услышал клацанье двери личного лифта моего шефа, а мгновение спустя сам Вулф вошел в кабинет и грузно протопал прямо к своему рабочему столу. Не дойдя до него какого-нибудь шага, Вулф попридержал свой аллюр и соизволил заметить посетительницу, поприветствовав ее еле заметным кивком, при этом его голова нагнулась от силы на один градус. Затем Вулф добрался до своего кресла, взгромоздился на него, бросил взгляд на вазу с каттлеями, а затем на утреннюю почту, лежащую под пресс-папье у него на столе, надавил большим пальцем на звонок, чтобы Фриц принес пива, и, откинувшись в кресле поудобнее, вздохнул. Девушка тем временем закрыла журнал, лежавший у нее на коленях, и пристально разглядывала Вулфа сквозь длинные полуопущенные ресницы.
