Теплая летняя ночь. Я под руку с Филиппом. Мы почти подходим к моему дому. Свет не горит, и мне от этого спокойнее.
– Похоже, скоро дождь начнётся, – говорю я. – Ты успеешь добежать до дома?
Тут и правда в подтверждение моих слов начинает греметь гром.
– Конечно, не переживай, – с улыбкой отвечает мне Филипп.
А потом я чувствую, как он приближается ко мне. Теплое дыхание на моей щеке… А дальше…
Звук шин.
Визг тормозов.
И меня отталкивают от Филиппа.
– Отошел от нее!
Я вижу Влада, злого, я бы даже сказала – разъяренного. Он бросается на Филиппа, который хочет что-то сказать, но не успевает, так как Влад вырубает его одним ударом. Он слишком взбешен и хочет ударить его еще, но мне становится страшно, что для Филиппа это окажется последним ударом. Я бросаюсь на Влада, пытаясь остановить его. Но он как каменная стена, которую просто так не сдвинуть.
– Влад! Успокойся! Ты его убьёшь! – кричу я.
Оборачиваюсь – никого поблизости нет. Мне никто не поможет.
– Пожалуйста… – уже плачу я.
Тут он наконец-то, как будто услышав меня, оборачивается. Смотрит на меня зло. Его ярко-зеленые глаза теперь как самая темная ночь. А рваная челка свисает, делая их еще чернее. Он тяжело дышит, то и дело сжимая и разжимая кулаки, и кое-где виднеются побитые костяшки. Он приближается ко мне, берет за руку и тянет к себе. Второй рукой зарывается в мои волосы, тянет мою голову так, чтобы я смотрела только на него. Глаза в глаза.
– У вас что-то было?!
Я молчу, не зная, что сказать.
– Отвечай! – требует.
– Нет! – выкрикиваю я.
– Хорошо… – прикрывает он глаза.
Но потом опять смотрит на меня. Я чувствую, что хватка на моих волосах становится сильнее. Он приближается к моему лицу, опаляя своим дыханием.
– Никогда. Никогда, слышишь, не смей больше разговаривать с ним и подходить к нему! Я тебе не разрешаю! Ты моя! Запомни это!
Цикл «Отец и сын» выглядит так:
Самостоятельная история, но многое про Влад узнаете там из его детства. Особенно его понимание «любовь»
Ангелина
Сколько себя помню, я всегда была рядом с ним. С первого класса, когда села на первую парту. Рядом, недалеко, в поле его видимости. У меня было мало своего. Его друзья, его жизнь и мои тренировки. Заниматься тем, что хочу, я могла только по ночам. Не включая свет, под маленькой старой лампой, я рисовала мир, свой мир. Свои мечты и желания. Ломая черный грифель, а потом смотря на темные разводы, превращающиеся в ярко-серое полотно. Как моя настоящая жизнь. Я как в зеркальном лабиринте, но только в зеркалах отражаются те, кто не дает мне свободу. Кто заслоняет свет. Хотя лучи все равно пробиваются между ними и оседают где-то на полу, как пыль, а мне остаются только крупицы.
– Вставай, а то опоздаешь! – говорит громко Елена, стуча в мою дверь.
Я тут же открываю глаза, быстро озираясь по сторонам. Вчера я так и уснула над альбомом и карандашами. Мне было тяжело, и это был единственный способ снять напряжение.
Я резко подскакиваю, начиная собирать все, пока Елена не дай бог не вошла в комнату. Она хочет, чтобы я занималась только фигурным катанием. Была лучшей. Чтобы все восхищались мной. А я ненавижу его. Хочу сжечь свои коньки, а иногда, смотря на блестящие лезвия и видя там свое отражение, представляю, как они скользят не по льду, а по моей коже. Оставляя кроваво-красные следы.
– Ну ты идёшь?! – входит Елена в мою комнату. – Почему все еще в постели?!
Хорошо, что я успела спрятать свои маленькие радости. Я не знаю, что бы сделала Елена, узнав о них.
– Встаю, – только говорю я, опуская взгляд и начиная вставать с кровати.
– Хочешь, чтобы тебя из универа поперли?! Стать такой же пьяницей, как родители, и умереть где-нибудь под забором?! – Елену теперь не остановить.
Иной раз мне хочется ответить, что она не знает, кто был моими родителями. И не имеет права так разговаривать со мной. Но знаю, что за этим последует еще большая брань, а может, и сильная пощёчина, от которой темнеет в глазах.
Я не была родной дочерью Елены и Олега, они удочерили меня в три года. И до сих пор каждый раз намекают на то, какие они молодцы. Как хорошо, что они выбрали именно меня, ведь без них я бы просто спилась или стала шлюхой. Но сейчас я понимаю, что лучше бы они оставили меня там, чем сделали своей куклой с красивыми, но грустными глазами, которую берет кто хочет, с которой играет кто хочет и которую они заставляют делать все, что захотят. За красивым фасадом нашего дома скрываются уродливые понятия семьи. Но Елене и Олегу это нравится. Я знаю, что у каждого из них своя жизнь, свои пороки и тайны. Но им все равно нравится надевать маски и играть для общества в любящую семью. Идеальный семьянин и бизнесмен – Олег, его красавица-жена – Елена, и их отличница-дочь – чемпионка по фигурному катанию. Многие им завидуют, а я понимаю, что лучше жить с настоящими чувствами, чем с улыбающимися масками.
– Пошевеливайся, завтрак уже готов, – бросает она мне и уходит.
Теперь мне легче дышать, как будто наконец-то пустили кислород, а не отравляющий газ.
Я встаю, умываюсь. Привычно смотрю на себя в зеркало. Большие голубые глаза, острый подбородок и выделяющиеся скулы. Маленький нос и родинка над пухлыми темно-розовыми губами. Все считают меня красивой. А я считаю себя просто куклой с неживыми глазами.
Я опять возвращаюсь в комнату и собираюсь в университет. Я учусь на факультете инновационного программирования, как и Влад. Я не скажу, что мне тяжело, но это был не мой выбор, а его. А я только следовала за ним. Быть рядом, недалеко, в поле его видимости.
Надеваю на себя простое белое платье и поверх кожаную курку. Хотя на дворе начало мая и еще только весна, в моей душе давно зима. И я не чувствую холода. Я уже привыкла к нему. Он давно проник ко мне под кожу и заморозил сердце.
Беру чёрный шоппер и спускаюсь по лестнице вниз. Во главе стола уже сидит Олег, а возле плиты крутится Елена.
– Доброе утро! Ты немного опоздала, – говорит он, отрываясь от планшета, где читает очередную статью на бизнес-форуме.
– Доброе, поздно легла спать, – отвечаю я, садясь за стол справа от него.
– Нужно ложиться раньше, ведь это очень важно для твоих тренировок и успехов. Мы с мамой хотим видеть тебя в числе лучших.
Я не хочу спорить, эта реплика каждый раз слетает с его уст, напоминая мне о том, что я должна быть лучшей. Всегда и везде.
– Хорошо, лягу в следующий раз пораньше.
Елена поворачивается к нам. У нее в руках две тарелки. В одной лежит творог с ягодами, во второй – яичница с беконом. Конечно, последнее не мне. Я уже и забыла, какие они на вкус. А бекон я вообще ела один раз в жизни. Чисто случайно осталось дома одна, и мне захотелось что-нибудь поесть. Среди зелени, которая не давала мне никакого насыщения и ничуть не притупляла голод, я увидела бекон. Он лежал на тарелке, нарезанный тонкими ломтиками. Я посмотрела по сторонам и, как преступник, взяла один из кусочков. Как только он попал мне в рот, мне показалось, что я не ела ничего вкуснее этого. Мои вкусовые рецепторы как будто оживились. Тогда я съела еще три ломтика. Но Елена узнала об этом, и мне сильно досталось. Мне пришлось бегать три круга вокруг поселка, в лютый холод, но вкус бекона так и остался. И я не сожалела о содеянном. Только с завистью смотрела на то, как его уплетает Олег. А потом взяла вилку и начала есть сухой творог, с кислыми ягодами.
