Город просыпается окраинами.
Вспыхивает белым металлом растерянного утреннего солнца частокол газовых труб, грибами усеявших крыши новых высотных зданий просыпающегося Калининграда. Многоэтажные стены домов стоят серыми заборами крепостных стен, облокотившихся на ускользающую ночь. Рады они загорающимся праздничным и торжествующим огням зеркальных дымоходов. Дразнящих своими утренними сполохами зазевавшуюся темноту. Совсем немного времени, и солнечные лучи начнут раздвигать спящие окна и выгонять на улицы вечно спешащих куда-то людей. Самое время подняться в центре на мега высоту и пытаться увидеть город в его просыпающейся недоверчивой красоте. Подняться и выискивать знакомые дома и улочки. Открывать для себя новый мир забытых крыш. Любоваться оставшейся немецкой черепицей. Возмущаться не видимыми снизу заваленными кондиционерами и залитыми смердящим чёрным гудроном плоскушами. Вспоминать остроконечные крыши и надменные замки Кёнигсберга, ещё хранящие в редеющей зелени память вчерашних побед. Выискивать прижавшихся к земле и затерянных в вихре времени многоэтажек форты. Искать то, что уничтожено и сокрыто войнами. То непонятное и неисследованное, что сокрыто под десятками метров земли, руин и новых построек.
Новое время.
Новая жизнь диктует своё.
И по неведомому повелению мысли, взмаху чьей-то волшебной палочки вытягиваются на пустырях окраин огромные цапли кранов. Поднимутся. Застынут, зацепившись за облака тросами и стрелами. А потом начинают крутить ветру свои жалобные песни стальными клювами направо-налево и вытягивать к себе, вверх высоты стен. Высоты, которые и не снились древним мастерам. И появляются вместо строгой готики квадраты и свечки. Ликия и безликие.
Город ещё помнит те времена, когда до облаков было не достать.
Когда, чтобы увидеть небо не стоило даже поднимать глаз – вот оно, там, вдали. Высоко.
Когда облака не садились на крыши.
Когда дома не прятались среди облаков.
Когда по улицам свободно и радостно разгуливало эхо.
Но прохладу затуманенных росой брусчаток, стук каблуков и каблучков, поглотил смрад асфальта.
Эхо спряталось. Ушло в лабиринты потерянных и уже ещё не найденных подземелий.
Время не щадит никого и ничего.
Всё меняется.
Ушли одни – пришли другие. Кто и как – дело пятое и уже сейчас не главное. Вопрос в том, что принесли, привнесли и что сохранили.
И не стоит плакать об ушедшем и вздыхать по сегодняшнему – нужно стремиться вперёд и думать о том, что можно оставить следующим за…
Что сохранят, а что охают.
Что пригодится, а что будет мешать.
С каких высот будут смотреть на мир жители города? В поисках неба, задрав головы, или поднявшись на высоты своих высот любоваться отражением своей души или с высоток посматривать вниз…
Хотя, что сказать?
Каждый день создатели меняют и кроят город. Застраивая пустыри, вырубая рощи, высаживая кусты, восстанавливая и ломая, смеясь и плача. Решая старинную математическую задачу о семи мостах Кёнигсберга шагая и вышагивая по ним с целью низвергнуть в подземелья города выведенную Эйлером невозможность её решения.
Задача то, простенькая.
Одна река Преголя. Два острова на ней: Кнайпхоф и Ломзе. Семь мостов. Вот и нужно пройти по ним и только один раз.
Не решил один – найдёт выход другой или третий…
Однажды один император, чтобы не сильно ломать голову, или ещё по каким причинам, приказал построить новый мост. И построили. И уже можно не высчитывать. По Императорскому мосту и разрешилась эта задача. Сейчас многие мосты-дорожки ушли в прошлое, уступив дорогу новым маршрутам. А ведь сегодня требует другие мысли и другие правила. Пройти по островам Кёнигсберга через Преголю не замочив ног. Бред? Ну, наверное. А как попасть на остров, не ступив ни разу на настил моста? Это как? Смешно? И что считать центром и как к нему притти? Нырнуть сегодня и вынырнуть вчера. Или завтра?! Не замочив ног. Где Эйнштейн?! Где Розен?! Где Торн?! Вот задача с островами Кенигсберга и его мостами…
А если мост ведёт с берега в болото?
В огромное болото, названное пруссами – Ломзе, а людьми – островом.
А Ломзе, как сердце города.
С историей и событиями.
От болота до английских бомбёжек.
От поющих лугов до шелковичной рощи.
От разрушенного форта до застройки.
От королей до секретарей, от губернаторов до созидателей.
От затерянных дач до величавого стадиона.
Ломзе, Ломзе! Болото в обрамлении реки. И в прусские, и немецкие и советские времена, на каком бы языке не называли оно: болото и болото. Мечется оно песней между кантами-руками-рукавами Преголи из стороны в стороны, поднимаясь с приливами и погружаясь в отливы, смеётся и играется, дразня и не подпуская. И совсем это не остров невезения – обычная непреступная душа города со своими тайными неизученными ходами и заворотами истории.
А грязное болото…
Ну, назвали…
Так и Питер на болоте, и Москва – грязь, да и Париж из той же серии.
Из болот в вечность.
Болото да грязь, но ведь нашёлся кто-то не простой и далекоглядный, рассмотрел в этих топях будущее и возвысились из топи вечные города…
Был остров болотистым, стал просто островом. Заброшенным советской и российской властью. Уходит в прошлое прусское название Ломзе, а теперешнее так и остаётся в простонародье островом. А память людская всегда была крепче бумажной и искусственной.
Власти меняются, проходят века, уже нет викингов, скифов, народа пруссов – только затухающее эхо их языков в названиях преображающегося вокруг них мира.
Нет Пруссии.
Совсем и незаметно растворился во времени могучий и несокрушимый Советский Союз…
Перестали петь луга.
Каналы, отводившие воду, заилились и заросли.
Форт, стоящий в центре, разобрали на дачные домики местные садоводы. Засыпали, обрушили, затопили входы в туннели пришлые строители. В прошлое и тайное.
Там, где веками природа билась с людьми насмерть, пришла мечта-идея провести чемпионат мира по футболу. На болоте, по которому и пройти-то невозможно.
Но видимо так уж повелось на этом месте – испокон веков – лишь сильнейшим мира сего, доступно творить и менять.
Ломать время и мысли.
Кто сказал, что великие мысли рождают великие дела?
Кто замахнулся мыслью на то, что охраняемо временем и природой?
Что это за великие люди и где их следы в этом песке и глине?
Где ты реформатор Боос, заложивший мысль будущего города в эту топь, как некогда величайший король, высадивший здесь плантацию шелковицы, вырвавшего Калининград из вечного болота? Георгий Валентинович, увидевший и сумевший донести до Президента страны свои мысли. Президента России Путина – услышавшего, оценившего, поддержавшего…
