Числа никогда не врут. Статистика, графики, проценты – в них нет скрытых смыслов или полутонов. Они безупречны и правдивы. Пока люди не начинают в них вмешиваться, перекручивать их и подгонять. Лишь тогда они начинают лгать.
Книга Данных, страница 1
На журнальном столике стоят два бокала – свидетельство романтического вечера. Убираю их прочь и смываю рубиновый осадок со дна. Свежесваренный кофе наполняет кухню ароматом зерен темной обжарки, к которым Шон приучил меня, когда я переехала в его квартиру на Марри-Хилл восемнадцать месяцев назад.
Поворачиваю голову, услышав в замке скрежет ключа, и спустя мгновение заходит он и сбрасывает шлепки. Он что-то напевает – как всегда, когда счастлив. В последнее время он напевает постоянно.
– Привет, – здороваюсь я, когда он опускает на пол пакет из супермаркета органических продуктов, откуда выглядывает букет пурпурных тюльпанов. – Ты сегодня рано.
Его густые рыжеватые волосы немного растрепаны на затылке, и я пересиливаю желание протянуть руку и запустить в них пальцы.
– Решил закупиться к завтраку. – Он достает яйца, круассаны и клубнику.
Я тянусь к кофейнику, и тут дверь спальни Шона открывается.
Он поспешно хватает тюльпаны, когда на кухню заходит его девушка, Джоди.
– Доброе утро, – здоровается она, потягиваясь. На ней трусы Шона, почти полностью спрятанные под одной из его огромных толстовок. Кудрявые волосы собраны в высокий хвост, а ногти на ногах покрашены в ярко-розовый.
Шон дарит ей тюльпаны – и поцелуй. Я поспешно отворачиваюсь, открываю холодильник и наливаю себе в дорожную кружку миндальное молоко.
– Приятного аппетита, – говорю я. – Пойду, надо кое-что сделать.
– В воскресенье? – Джоди морщит свой дерзкий маленький носик.
– Хочу подправить резюме. У меня завтра собеседование.
Беру сумку с ноутбуком со скамьи возле входной двери. Под скамьей возле шлепок Шона лежат босоножки Джоди. Большим пальцем ноги раздвигаю их обувь.
Сбегаю по лестничному пролету и выхожу на улицу, где уже стоит душное августовское утро.
И, лишь дойдя до угла, я понимаю, что оставила кружку на столешнице. Принимаю решение побаловать себя холодным латте, вместо того чтобы возвращаться в квартиру. В последнее время я стараюсь появляться там как можно реже.
Потому что цифры никогда не лгут. А два плюс один равняется… Слишком много.
Открываю тяжелую стеклянную дверь «Старбакса». Заведение набито до отказа. Неудивительно: семьдесят восемь процентов взрослых американцев пьют кофе каждый день, при этом женщин среди них немного больше, чем мужчин. А Нью-Йорк находится на четвертом месте по потреблению кофе в стране.
Ничего не могу поделать: я часто смотрю на мир сквозь призму статистики. И не только потому, что я исследователь рынка и занимаюсь анализом данных, чтобы помочь компаниям принимать решения насчет продаваемой ими продукции. Я такая с самого детства. Начала вести книги данных еще в одиннадцать лет – подобно как другие дети вели дневники.
Ого, с прошлого раза ты набрала больше пяти килограммов, – удивилась моя педиатр, когда летом перед началом занятий в средней школе я зашла к ней сдать анализ на стрептококк.
Шэй, ты самая высокая – можешь встать в заднем ряду? – попросил меня учитель, когда мы делали общую фотографию в пятом классе.
Никто из них не имел ввиду ничего плохого, но из-за этих и ряда других комментариев, которые я часто слышала в свой адрес, я поняла – цифры влияют на то, как нас воспринимают окружающие.
Я вела учет собственного роста, веса и количества голов, забитых мною на каждом футбольном матче. А еще собирала и другие данные, например, достоинства монет в моей копилке, количество прочитанных в каждом месяце библиотечных книг, результаты голосования в «Американском идоле» и сколько золотых, серебряных и бронзовых медалей выиграли Соединенные Штаты на Олимпиаде. Сейчас я почти научилась принимать собственное тело – сосредоточилась на своем здоровье и физической силе, и теперь вместо показаний весов я записываю, сколько времени занимают мои десятикилометровые пробежки и сколько я могу поднять килограммов.
Осматриваю кофейню. Одна посетительница склонилась над ноутбуком и что-то сосредоточенно печатает. Парочка сидит, прижавшись друг к другу: она закинула на его ногу свою, и у них на коленях разложена газета «Нью-Йорк таймс». Отец с маленьким мальчиком в одинаковых кепках с логотипом команды «Янкиз» дожидаются у стойки заказа.
Кажется, в последнее время статистика работает против меня: мне тридцать один, и я ни с кем не встречаюсь. Месяц назад, когда босс вызвал меня к себе в кабинет, я рассчитывала на повышение. Но вместо этого он сообщил, что я уволена. Моя жизнь словно медленно пошла по наклонной.
И я изо всех сил пытаюсь развернуться в обратную сторону.
Во-первых, найти работу. Потом, возможно, зарегистрироваться на сайте знакомств. В моей жизни образовалась прореха, которую раньше заполнял Шон. Пока он не встретил Джоди, мы по меньшей мере раз в неделю заказывали китайскую еду и запоем смотрели «Нетфликс». Он постоянно теряет ключи; по интонации, с которой он произносит: «Шэй?» – я сразу понимаю, что ему нужна помощь с поисками. Он поливает цветок, который мы назвали Фредом, а я забираю почту.
Шон – первый, кто мне действительно понравился с тех пор, как я рассталась с парнем из колледжа. Я начала влюбляться в него несколько месяцев назад. И думала, он чувствует то же самое.
Бариста ставит мой латте на стойку, я забираю его и направляюсь к двери.
Уже в начале десятого утра жара становится удушливой и тяжелой; она опутывает меня, пока я иду к станции метро на 33-й улице. Когда я чувствую, как волосы прилипают к шее, то останавливаюсь, чтобы достать из сумки резинку и завязать их в хвост.
Это простое действие стоит мне двадцати двух секунд.
Спустившись по грязным ступеням в тоннель, я вижу, как уезжает пропущенный мною поезд. Несколько человек, вышедшие на этой станции, поднимаются по противоположной лестнице. Оказавшись на платформе, чувствую ветерок от ушедшего поезда. Флуоресцентный свет надо мной мигает, из переполненной урны выпадает мусор. На платформе лишь еще один человек, метрах в десяти от меня.
Почему он не сел на уехавший поезд?
Если тебе от кого-то не по себе, обычно на это есть серьезная причина. Мужчина с козлиной бородкой и рюкзаком на пустынной платформе метро в воскресенье утром не может стать достаточной причиной для того, чтобы мой пульс участился.
Но то, как он на меня смотрит, – может.
Наблюдаю за ним краем глаза, опасаясь любых резких движений, пока мозг лихорадочно соображает. Лестница прямо за мной. Если он захочет мне навредить, возможно, я успею убежать. Но могу застрять на турникете.
