Коллектив авторов - Традиции & Авангард. №3 (10) 2021 г.

Родилась в 1985 году в Грозном и прожила там почти до двадцати лет. В 1994 году начала вести дневник, в котором фиксировала происходящее вокруг. Учеба, первая влюбленность, ссоры с родителями соседствовали на его страницах с бомбежками, голодом, разрухой и нищетой.

В 2002 году семнадцатилетняя Полина Жеребцова начала работать в одной из грозненских газет журналистом. Публиковалась в различных СМИ республик Северного Кавказа, в журналах «Знамя», «Большой город», «Дарьял», «Отечественные записки» и других изданиях.

Автор нескольких книг, в том числе: «Дневник Жеребцовой Полины», «Муравей в стеклянной банке. Чеченские дневники 1994–2004 гг.», «Тонкая серебристая нить». Проза переведена на французский, украинский, немецкий, португальский, финский, эстонский, литовский, латышский и другие языки.

Член Союза журналистов России, финского ПЕН-клуба. Лауреат международной премии им. Януша Корчака сразу в двух номинациях (за военный рассказ и дневниковые записи). Финалист премии Андрея Сахарова «За журналистику как поступок». С 2013 года живет в Финляндии.

«Тюнины дети» – роман, основанный на документальных дневниках Полины Жеребцовой за 2006–2008 годы.

Его события развиваются вслед за ставропольской сагой «45-я параллель», опубликованной в журнале «Традиции & Авангард» (2019, №№ 1–5).

И да узрел Охламон, что сие есть круть несусветная!

Мультсериал «Магазинчик БО»

Междугородный двухэтажный автобус «Ставрополь – Москва» остановился на Зацепе. Водитель не доехал до Павелецкого вокзала, он гнал машину сутки, утомился и с пассажирами был неприветлив. Около церкви святых мучеников Флора и Лавра, которых на Руси издавна почитали как покровителей лошадей, автобус неожиданно распахнул двери.

– Пошевеливайтесь, граждане, вокзал недалеко, – раздраженно бросил водитель. – Я в другую сторону, мне отдыхать надо.

Часы на моем запястье показали шесть утра. Измученные пассажиры, всю ночь дремавшие в неудобных позах, не спорили и безропотно покидали теплый салон, только одна пожилая женщина на костылях возразила:

– Обещали при покупке билета, что довезут прямо до вокзала! А тут от Зацепа еще полкилометра топать!

Водитель ей не ответил. Понурившись, она вместе со всеми заковыляла к выходу.

Гора разноцветных матерчатых сумок, выгруженных из багажного отделения прямо на снег, сигналила, что следует как можно быстрей отыскать свою и уходить. Автобус раскатисто чихнул выхлопной трубой и затерялся в крошке декабрьской метели, щедро сыплющейся с небес.

Минут через десять я осталась посреди улицы совершенно одна. Мобильник в кармане отсутствовал, его пришлось продать, чтобы оставить матери деньги на продукты. Из нашей большой семьи после войны в Чечне в живых остались только я и мама. Ее участью стала жизнь в коммуналке в русском селе Бутылино – у южных границ дряхлеющей империи. Комната в бараке, взятая мной в долгосрочный кредит под тридцать шесть процентов годовых в банке «Русский стандарт», требовала постоянных платежей.

Надежду на лучшую долю сулил клочок бумаги с телефонным номером столичных правозащитников. Они пообещали меня встретить, но поблизости никого не наблюдалось. Уйти в здание вокзала я не решилась, чтобы окончательно не потеряться. Накутанная в теплый шерстяной платок, я с волнением озиралась вокруг. По законам чеченской земли девушка не имеет права путешествовать без сопровождения: нам разрешено передвигаться на дальние расстояния исключительно со старшими из своего рода. Я нарушила традиции не только жизни, но и смерти: из двадцати одного прожитого мною года десять лет длилась война. «Раз на войне выжила, то и здесь не пропаду», – подумалось мне, тем более что любимый кинжал был со мной.

Время течет незаметно, когда оказываешься в новом месте. Все вокруг захватило мое внимание: высокое современное здание в духе сталинского ампира, которое проявилось из темноты, угрожающе острые сосульки на балконах жилых домов, переливающиеся в свете фонарей, и машины, несущиеся мимо. Прохожие наполняли улицу: в ранний час это были в основном бомжи и нищие. Инстинктивно я шагнула поближе к лучистому фонарю у ограды церкви, вокруг которого падающие снежинки создавали атмосферу доброго волшебства.

Маргинальных личностей милиция громкими криками гнала прочь с вокзальной площади, и они, блуждая по улице, заглядывались на мои тяжелые сумки, где лежали одежда и детские дневники, но не смели приблизиться – их отпугивал яркий свет.

Я приметила колоритного бомжа в шапке-ушанке и заплатанном ватнике болотного цвета, опирающегося на квадратную ножку стола, как на трость. Старик неуклюже сутулился. Он постелил картонки на заледеневшую землю у ограды и уселся просить милостыню. Я подала ему два рубля.

Нищий пожаловался:

– Ничего для нас не делают, мы, как бродячие собаки, помираем. Жить негде, есть нечего, денег нет…

– Совсем никто вам не помогает? – участливо спросила я.

– Никто! Никому мы не нужны, ни власти, ни активистам, система накрылась, – заохал нищий, а потом, спохватившись, добавил: – Врач иногда приходит. У нее светлые волосы и пронзительный взгляд. Она раздает у вокзала пледы и лапшу в пакетиках. Бывает, что горячее принесет в бидоне: макароны по-флотски или чай с бутербродом. Мы, бедный люд, всегда ее ждем.

– Чудесная женщина! – согласилась я.

– Слава богу, мир не без добрых людей. Но их очень мало. Добрых людей называют дураками, при жизни им тяжко приходится: то сожгут, то отравят, то распнут. Но они без страха следуют путем Христа и других праведников. – Бомж прослезился. – А ты, деточка, к кому приехала?

– В семью, детей нянчить. Вначале они меня в деревню под город Владимир хотели отправить. Потом изменили решение, сказали, что в столице буду за их детьми смотреть.

– Встретить забыли? – догадался старик.

– Похоже на то. Уже больше часа их жду. Замерзла.

– Так позвони им. Павелецкий вокзал большой. Как они узнают, что ты у церкви?

– У меня нет телефона, – сказала я.

– У меня тоже, – пожаловался бомж, а затем посоветовал: – А ты попроси у прохожих. Кто-то, конечно, пошлет подальше, а кто-то, глядишь, поможет. Не все же слуги сатаны.

В предрассветной белесой дымке на работу спешили угрюмые москвичи. Им в лица ветер швырял колкие снежные кристаллики, вокруг кряхтел нешуточный мороз, и радоваться, собственно, было нечему. Наверное, поэтому люди в столице совсем не улыбались.

Я обратилась к приличному на вид мужчине средних лет:

– Меня забыли встретить, я сутки ехала из Ставрополя. Помогите, дайте телефон позвонить.

Коренастый мужчина в дутой куртке с меховым воротником остановился и полез в нагрудный карман. Как назло, в этот момент фонарь у церкви выключился, и я с трудом набрала цифры московского номера с клочка бумаги.