1. Глава 1
Вы думаете, что все сказки начинаются с «жили-были»? Это не так. Моя история началась совершенно иначе…
Оливия Джонсон.
– Пирожки! Горячие пирожки! Горячий отвар! – кричала полноватая женщина в переднике. – Тётушка Фрида всех накормит и напоит! Подходи, да не скупись!
В этом году зима выдалась на редкость суровой. Не чета прошлым. Кажется, что даже белые, занесённые снегом деревья тоже замёрзнут.
Чтобы хоть как-то согреться, редкие прохожие, по самый нос кутаясь в одеяла, старались добежать до нужной лавки как можно скорее. И лишь голосистая торговка казалась довольна нынешним морозом.
– Приехали! – грубоватым голосом произнёс возничий.
Выбравшись из кареты, потёрла руки, разгоняя кровь в ладонях и надев перчатки, осмотрелась.
Город Айлания, названный в честь первой королевы нашего материка, является главным торговым центром всего западного побережья Сарийского моря. А также Айлания столица Аршавиля. Вот только если обычно здесь можно встретить едва ли не сотню торговцев, то сегодня тут необычное запустенье.
Здесь я бывала часто. Раньше.
Со старшими сёстрами я так и не смогла найти общий язык. Они говорили, что со мной скучно, поэтому и не брали с собой играть. И чтобы мне не чувствовать себя одиноко, отец брал с собой, когда отправлялся доставлять муку в лучшую кондитерскую Айлании. Главный пекарь всегда говорил, что наша мука самая лучшая, что он когда-либо встречал, а я говорила, что его пирожные самые вкусные на всём белом свете!
В последние годы отец стал часто болеть, и вот совсем недавно – умер.
Карани – старшей сестре досталась в наследство мельница, на которой я трудилась едва ли ни с самого рождения. Нарина – средняя сестра получила осла. А я… мне отец завещал старую музыкальную шкатулку, которая к тому же так никогда и не заиграла. Не справедливо!
Однажды отец сказал мне: «Дочка, ты должна слушать своё сердце! Оно никогда тебя не обманет и не подведёт!» – именно поэтому я сейчас здесь. Поэтому, а ещё потому, что с его уходом я лишилась всего. Дома, любимого дела и того хрупкого, пусть и временного перемирия с сёстрами…
– Чёрная печаль не доведёт тебя до добра! – раздался старческий голос.
Обернувшись, встретилась взглядом со слеповатым прищуром странной женщины.
– Что? Вы это мне? – спросила, оглядывая старушку.
Чёрное платье до самых пят, а поверх надет чёрный полушубок. Чёрный платок покрывает седую голову, и только в руках старушка держит красный платок.
– Тебе-тебе, – закивала пожилая женщина. – Иль ты тут кого ещё видишь?
Огляделась по сторонам.
И правда, если не считать торговку, которая нас странным образом не замечает, то на площади сейчас мы со старушкой остались одни.
– А вы… – начала я, но женщина взмахнула платком и мир словно остановился, замер.
Подхватив меня под руку, старушка, что-то тихонько причитая себе под нос, повела меня в шатёр, который я раньше не заметила.
– Садись, – сказала она, и я послушно опустилась на старый топчан. – Да отомри ты уже!
Что это сейчас такое было? Я словно на поводке оказалась!
– И не бойся! – добавила старая женщина, а мне после её слов даже дышать легче стало.
– Кто вы, и что вам нужно? – спросила я, оглядываясь по сторонам.
Если со стороны улицы это помещение казалось шатром, то сейчас, находясь внутри, это обычная избушка.
В углу дома высокая печь, на которой в котелке варится что-то странное с запахом полыни и можжевельника. Рядом лежанка с набросанными на неё одеялами. В другом углу полки и шкафчики. Напротив входной двери оказалась кладовая, где я смогла разглядеть свисавшие с потолка пучки трав и высохших цветов. А в центре – стоит стол и топчан, на котором я и оказалась.
– Вижу печаль у тебя, – словно не слыша моего вопроса, проговорила женщина, вынимая из кухонного шкафчика глиняную кружку и ступку. – Но ты знай, если не отпустишь свою обиду, так и останешься одна-оденёшнька, да ещё и никому не нужной.
– Зачем вы мне это говорите? И кто вы? – снова спросила я.
– В своё время ты всё-всё узнаешь, – закивала старушка. – А сейчас на-ка выпей!
Она протянула мне полную кружку отвара, который зачерпнула из котелка, и пристально уставилась в мои непонимающие происходящего глаза.
– Пей тебе говорю! – прикрикнула женщина. – Потом ещё спасибо скажешь!
Я не знаю, что именно сделала эта женщина и каким образом затащила меня сюда, но я не чувствую от неё угрозы.
Приняв кружку, я только благодарно кивнула и сделала глоток.
Вкус отвара оказался приятным. Он хоть и был горячим, испускающим пар, но на деле оказался словно свежайший сок с берёзового дерева!
– Всё пей! – проговорила женщина, и я сделала как мне было велено.
– Да-аа, – протянула хозяйка дома и покачала головой. – Рано Велес ушёл, ох рано! Говорила я ему, что не управимся, а он заладил, мол, верит в нас! Ну что за натура, а? И ведь в самую тяжёлую пору! Ну что б не обождать хоть несколько годочков ещё? Вот выдал бы свою ненаглядную замуж, помог бы и отправился на покой!
– О чём вы говорите? – ничего не понимая, спросила я.
– Да так, – отмахнулась женщина. – О Покровителе нашем.
– Покровителе? – переспросила непонимающе.
– Ты не о том думаешь, – чуть сузила глаза женщина. – Тебе Вел.. эм-мм, отец тебе чего наказал?
– Откуда вам известно, что он мне что-то наказывал? – нахмурившись, спросила я.
– Слушай своё сердце! – не слыша меня, проговорила старуха. – А ты что же делаешь?
– Я вас не понимаю! – качнула я головой.
– Злобу на отца затаила! Не понимает она.
– Я не таила никакую злобу, – сказала возмущённо.
– Печаль, злоба, одно и то же. Только если злобу выплеснуть можно, и вся чернота спадёт, то с печалью такого не будет! Она будет грызть тебя изнутри пока не выест, и ты ничего уже сделать не сможешь! Отравишься ею, захлебнёшься!
– Но что же мне делать, если мне без него плохо?
– А ты не подумала, что он сейчас только спокойствие и умиротворение чувствует там на небесах? Тебе плохо? А ты думала, как было плохо ему? Думала, что он сотни… эм-мм, десятки лет груз на своих плечах один тянул, стараясь угодить вам! Тебе!
– Но это же не так? – то ли сказала, то ли спросила я, совершенно не чувствуя уверенности в своих словах.
– Болел перед кончиной? – подозрительно спросила старуха.
– Да, – кивнула я, вспоминая муки боли в глазах отца. – Очень!
– Вот! А говоришь, что не так! – обличительно ткнула она в меня крючковатым пальцем.
Слова старой женщины задели меня, словно сколупывая в душе старую рану.
– Откуда вы знали моего отца? – с запозданием спросила я.
– А кто ж его не знал-то? – удивилась женщина. – Таких как он днём с огнём не сыщешь! И знаешь, что я тебе скажу? Если он что-то решил, то так оно и должно быть! Так что обиду свою зря почём не держи на него. Придёт время, и ты ему ещё благодарна будешь!
