Что общее у трех американских поэтесс, чьи стихи вошли в эту книжку? Почему, вообще, пришла в голову идея свести их под одной обложкой?
От рождения Сары Тисдейл до смертей Сильвии Плат и Дороти Паркер – около восьмидесяти лет. Казалось бы, совсем разная жизнь была в начале 20 века, когда Тисдейл опубликовала свои первые стихи, и в его шестидесятых годах, когда Плат писала свои последние шедевры. Но, может, общее в том, что это все была так называемая эпоха перемен, в которую мудрый Конфуций жить не советовал?
Однако перемен и бурных событий хватало и прошлому, девятнадцатому веку. К примеру, в его начале в 1814 году английской эскадрой была сожжена американская столица Вашингтон, в середине века в США шли так называемые локальные гражданские войны, которые в результате вылились в Гражданскую войну между Севером и Югом.
Да и писали поэтессы больше о своем, женском, а не напрямую о социальных катаклизмах.
Вот это-то свое женское их и объединяет. Оно вовсе не то, что было в 19 веке. Общий мотив их поэзии – разочарование и стоицизм. Отчего же именно эти мотивы появились в 20 веке?
Попробуем разобраться.
Про Сару Тисдейл пишут, что родилась она в семье с патриархальными нравами и до 9 лет в школу не ходила. Однако население ее родного Сент-Луиса, что в штате Миссури, за тридцать лет – с 1840-го до 1869-го – увеличилось в восемь (!) раз. После Гражданской войны в США началась эпоха бурного промышленного подъема, которая, с перерывом на Великую Депрессию, продолжался до середины 60-х годов 20 века. Уже после Первой Мировой США входят в число ведущих мировых держав, а после Второй Мировой становятся гегемоном Западного мира.
Казалось бы, наши героини жили в эпоху подъема. Отчего же, повторим, стихи их объединяют разочарованность и стоицизм? Две из них – Сара Тисдейл и Сильвия Плат – покончили жизнь самоубийством. Дороти Паркер несколько раз пыталась это сделать, хотя и умерла своей смертью.
Видно, любовные отношения были для них важнее, чем возможности комфортного существования, которые предоставляли или сулили т. н. американский образ жизни и технический прогресс.
А что же происходило в годы жизни наших героинь в сфере отношений между полами? Там шла порожденная теми же экономическими и политическими переменами эмансипация женщин – она же их освобождение и предоставление им равноправия. Начало этого процесса принято отсчитывать от опубликованной в 1869 году работы англичанина Джона Милля «Порабощение женщины». Милль, в частности, писал: «Мужчинам нужна от женщин не просто их покорность, но их чувства. Все мужчины, за исключением нецивилизованных дикарей, хотят видеть в женщине, которая с ними рядом, рабыню не по принуждению, а по желанию, не просто невольницу, но любимую жену. Потому мужчины запускают в ход все средства, чтобы поработить сознание женщины… Все женщины с детских лет воспитываются в вере, будто в идеале характер женщины резко отличается от характера мужчины: женскому характеру присуще не своеволие, не умение управлять собой, а покладистость, уступчивость давлению со стороны. Мораль твердила им, будто внутренней эмоциональной сущности женщины соответствует предназначение жить для других, умение целиком отречься от себя и не иметь иной жизни, кроме растворения в нуждах близких».
Философские взгляды Милля называют атомизмом – в том смысле, что человеческая личность, по его мнению, может быть полностью свободна от влияния внешних факторов. К числу таких негативных факторов прежде всего он относил государство. Судя по всему, Милль полагал, что человеческое существо может полностью освободиться и от влияния своей половой принадлежности. Достаточно будет правильного общественного устройства и правильного воспитания.
«То же, что нынче выдаётся за женскую природу – свойство, абсолютно надуманное, – результат насильст венного подавления одного и противоестественного стимулирования другого… Сегодня ни один мужчина, ни даже все мужчины разом не способны постичь и потому не могут с помощью закона предъявить женщинам, в чём, собственно, истинное их предназначение», – писал Милль.
Заметим, однако, что с половыми различиями неразрывно связан процесс воспроизводства жизни. Убрав их, мы, вполне вероятно, можем убрать и воспроизводство жизни, то есть ее саму. Психологические различия полов вполне могут основываться на их физиологических отличиях. Общество без психологических различий между полами может оказаться просто бесполым с вышеуказанными последствиями.
Приведем еще несколько фраз из эссе Милля: «Семья – это школа деспотии… Закон семейной зависимости находится в чудовищном противоречии со всеми принципами современной цивилизации… Брачный союз – это воистину единственная кабала, сохранившаяся в нашем законодательстве…»
В дальнейшем принято было преподносить эмансипацию женщин как процесс сугубо положительный, как преодоление векового гнета со стороны сильной половины человечества. Однако раздавались и голоса, которые считали, что эмансипация в США была инициирована власть имущими с двумя целями:
– вовлечь женщин в промышленное производство для извлечения дополнительной прибыли;
– понизить роль семейного воспитания, чтоб люди стали более подвержены влиянию СМИ.
Джон Милль считал, что эмансипация необходима, поскольку «зло, вызываемое дискриминацией половины рода человеческого… прежде всего сказывается в утрате угнетёнными наиболее живительного и возвышенного счастья, а затем в усталости, недовольстве и глубоком разочаровании жизнью».
Однако «утрата живительного и возвышенного счастья, а затем усталость, недовольство и глубокое разочарование жизнью» – это именно то, о чем пишут Тисдейл, Паркер и Плат. В то же время, эти черты, несмотря на непростую личную жизнь, отсутствуют в стихах классика американской поэзии Эмилии Дикинсон, жившей в эпоху, предшествующую эмансипации женщин. Невольно напрашивается вывод, что разочарование жизнью, а, вернее, взаимоотношениями полов, которое мы отмечаем у авторов этой книги, есть следствие как раз эмансипации.
В стихотворении «Песня» из ее второго сборника 1911 года Сара Тисдейл уже пишет о дуновениях эмансипации, гонящих ее одну-одинешеньку под бескрайнее небо, но хочет остаться в крепких руках возлюбленного:
Сандалии крепко мне зашнуровал,
и дал мне вина и хлеба.
«Ступай же, теперь это все для тебя —
земля и бескрайнее небо».
Скорее сандалии мне развяжи,
в словах твоих логики нет:
весь мир для меня – в твоих крепких руках,
