1.1
Сергей лежал на первом этаже двухъярусной кровати. Он рассматривал узоры сетки и никак не мог уснуть. Ненависть цвела в нём, будто вишня весной. Ненависть к своим родителям, за то, что он сейчас здесь, за то, что у него нет будущего и фиговое прошлое. За то, что он слышит звуки и может чувствовать, а так бы хотелось познать пустоту. Он часто думал о ней.
На кухне пьёт брат со своей девушкой. Они громко смеются, и это раздражает. В соседней комнате отец трахает жирную бабу, которую подцепил где-то в пивнушке. Я готов поспорить, что её трахнула половина алкашей в городе. Сергей смотрел на сетку не моргая и не фокусируя на ней взгляд. Он ждал рассвета. Завтра будет новый день, ничем не лучше этого.
Толстая баба стонала прокуренным голосом, и Сергей чувствовал, как старый ублюдок пыхтит и потеет на ней. Ненависть разъедала его будто крыса, которая хотела вырваться наружу. Но Сергей был абсолютно спокоен. Он лежал на спине и рассматривал сетку кровати. Все, чего он хотел, это дождаться рассвета и никого не убить. Он часто думал об убийстве своих родителей. Потом приходил к выводу, что это бессмысленно, потому что все равно ничего не поменяется.
Но к этим подробностям мы перейдём позже, ведь суть моей повести немного не в этом.
На столе лежала зелёная тетрадь в клетку. На ней было написано «Прочти». Это был рассказ Артёма. Он был начинающим писателем и поэтом, но, если сказать честно, его творчество было всем безразлично. Творчество в современном мире состоит из создания и распространения. Если у тебя нет денег на второе, скорее всего, через пару лет ты с этим завяжешь. Артём таскал свои рассказы и стихи Сергею в ожидании критики.
Начинало светать, на столе пылилась зелёная тетрадь. Сергей прикрыл глаза и, кажется, задремал.
1.2
Время пришло. Моё сознание собралось в точку. Я тянусь ввысь с величайшим упорством, и вот, наконец, ветер сорвал каску, которая сдерживала мои мысли взаперти. Может, так суждено, и я вовсе не контролирую ситуацию, пытаюсь ссылаться на судьбу. Чувствую корнями сладкую прохладную почву. Хочу обхватить её всю, это вызывает у меня своеобразное удовольствие, а в удовольствии, естественно, не вижу смысла себе отказывать. Программа прописана заранее, и кажется, возможно, мне только кажется, но я уже чувствую тепло. Оно околдовывает, дурманит и даже опьяняет, ведь тепло, к которому я тянусь, я хотел бы называть словом «жизнь». Маленький тёплый шарик где-то надо мной контролирует всю мою судьбу.
1.3
Она сидит в тёплой ванной голышом и смотрит на коленки. За закрытой дверью покрашенной уже, наверное, пятым (если не больше) слоем белой краски паршивая квартирка. Как бы вам описать её паршивость. Даже не знаю, с чего начать. Серый панельный дом на окраине города. Негатив в каждом, хоть влево, хоть вправо. Обрисованный подъезд, в котором валяется пыльный, будто уже гниющий пластик. Он был здесь еще до её рождения и использовался как бульбулятор, возможно, даже её отцом, когда он ходил выпивать сюда со своими друзьями и именно так познакомился с её матерью. Да, прозвучит абсурдно, но одна из десятков бутылок, которые Алина видела, пока поднималась на восьмой этаж (лифт не работал довольно часто), была единственным напоминанием об её отце. Это была просто выдумка, но каждый раз, возвращаясь со школы, эта выдумка почему-то согревала, и пластмассовая бутылка с отрезанным дном и коричневым от смол горлышком казалась родной.
Квартира была трёхкомнатной, они обычно жили там впятером, когда мама отшивала очередного алкоголика с района. Бабушка, женщина, больная шизофренией, почти всю жизнь провела по больницам или церквям. Иногда у неё случались приступы, и она приносила домой мусор, найденный на улице. Младший брат состоял в правой группировке, их развлечения сводились, в основном, к употреблению алкоголя или амфетамина и массовыми избиениями личностей кавказской национальности. Двоюродный брат, бывший наркоман, ширялся в пах, пока не вышел в окно той же квартиры. Выжил и поверил в Бога, сейчас посещает церковь и работает грузчиком на базаре. Мама, одна на двух работах без мужа, любви и уважения к себе. Брат живёт в одной комнате с бабушкой, она живёт с мамой, ну а Николай, так зовут двоюродного брата, живёт один и перед тем как куда-то уходит, закрывает свою комнату навесным замком. Именно поэтому она сейчас сидит в ванной и просто пялится на свои колени. В голове нет не единой мысли. Кажется, будто время остановилось. Ведь весь мир для неё, но он такой ужасный.
2.1
Пока мама с братом были в магазине, наша героиня закрыла дверь комнаты на советский шпингалет и вышла на балкон. Внизу был коричневый снег, который люди обходили по бордюрам. Глядя на мир с балкона, она вспоминала слова своего бывшего парня Сергея, когда он вбежал к ней в комнату с огромными чёрными зрачками, похожими на бездну: «Мы на этой планете, как у Христа за пазухой».
Она достала окурок сигареты из литровой банки из-под кетчупа. Эта банка служила пепельницей не первый год. Мы здесь не у Христа за пазухой и не обречены на мучения. Действительности на нас безразлично. Звонок в дверь. Пришла мама с братом. Героиня побежала в ванную, чтобы умыться и прополоскать рот. Не то чтобы она боялась мать, просто была в достаточно хорошем настроении и не хотела лишней мозгоебки.
– Что делала?
– Да ничего, ма, проснулась только.
Было воскресенье. Брат топтался в коридоре в попытках снять насквозь мокрые кроссовки. Он купил их за деньги, которые заработал, когда бадяжил амфетамин с мукой и продавал школьникам.
