Образ метели в русской литературе
Всё глушь, всё снег, да мерзлый пар.
И Божий мир стал снежный шар.
П.А. Вяземский. «Метель»
Три произведения, вошедшие в эту книгу, объединяют название, жанр и литературная эпоха. Они написаны с небольшим интервалом времени: «Метель» Пушкина – в 1830 году, Соллогуба – в 1849-м, Льва Толстого – в 1856 году. Пушкин и Соллогуб определяют жанр как повесть, Толстой – как рассказ. По сути же каждая из трех «Метелей» являет собой новеллу в ее главных признаках – краткость, остросюжетность, экстраординарные обстоятельства и персонажи, вырванные из привычной среды. Во всех трех новеллах образ метели исполняет узловую роль.
Один из постоянных образов русской литературы, метель в разные времена и эпохи притягивала внимание сочинителей: ее описывали в поэзии и прозе, в больших и малых жанрах – от новеллы до романа. Притягательность этого образа обусловлена тем, что метель – чрезвычайное состояние природы, для человека довольно опасное. Присно и ныне метель отнимает у людей свободу передвижения, заметая автобаны, железные дороги, взлетные полосы. Она угрожает тем, у кого нет надежного убежища, кто угодил в ее снежный коловорот.
В литературных сюжетах метель, подстерегающая путников на зимней дороге, – не происшествие и не приключение. Это всегда событие с далекоидущими для героев последствиями. В метели происходят важные встречи и столь же важные разговоры. В «мутном кружении метели» Петр Гринев встречает Пугачева, фигуру которого ямщик поначалу принял за волка. Некий офицер, задержанный метелью на горном перевале, узнает от попутчика, штабс-капитана Максима Максимыча, историю Печорина и Бэлы: услышанный рассказ становится главой романа о герое нашего времени. На железнодорожной станции, объятой снежным вихрем, происходит первое объяснение Анны Карениной и Вронского. Метель приводит в дом Солохи трех ухажеров – Голову, Дьяка и Чуба, и те вынуждены прятаться друг от друга, забравшись в мешки.
Истоки литературной метелианы – в фольклоре. Согласно народным поверьям, вьюги и метели происходят от того, что в зимнюю стужу черти, желая согреться, дуют себе в кулак. Фольклорный паттерн метели, вызванной проделками нечистой силы, в стихотворении Пушкина «Бесы» разрастается до картины космического шабаша, летящего «рой за роем в беспредельной вышине». Карнавальное, комическое воплощение того же паттерна содержит повесть Гоголя «Ночь перед Рождеством», где метель устраивает черт, желая наказать кузнеца Вакулу за то, что на церковной стене изобразил он святого Петра, изгонявшего из ада злого духа. Черт «начал разрывать со всех сторон кучи замерзшего снега. Поднялась метель. В воздухе забелело. Снег метался взад и вперед сетью и угрожал залепить глаза, рот и уши пешеходам».
Ужас русского путешественника, совершающего зимний путь, метель вызывает у литературных героев амбивалентные ощущения. В метели «страшно поневоле средь неведомых равнин», но она же рождает шальное чувство свободы. Его испытывает Анна Каренина: «Метель и ветер рванулись ей навстречу. И это ей показалось весело. ‹…› С наслаждением, полною грудью, она вдыхала в себя снежный, морозный воздух».
Зима с ее стужами и метелями разлучила влюбленных героев повести Пушкина и подтолкнула их на отчаянные поступки. Сюжет этого произведения объединяет две любовные истории, вплетенные в авантюрную фабулу: одна – печальная, другая – счастливая.
Первая история повествует о любви богатой невесты Марьи Гавриловны и бедного армейского прапорщика Владимира. Столкнувшись с запретом родителей девушки, владельцев поместья Ненарадово, влюбленные встречаются в окрестной роще, но с наступлением зимы их свидания прекратились, и тогда они решают обвенчаться без родительского благословения. В ночь тайного венчания молодой человек из-за метели не попал в церковь к назначенному часу. В церкви же случайно оказался проезжий гусар, спасавшийся от снежной бури, его приняли за жениха и по ошибке обвенчали с девушкой, находившейся в полуобморочном состоянии. Гусар исчез, а девушка вернулась домой, скрыв от родителей побег и венчание. Ее возлюбленный, узнав о произошедшем, ушел на войну и погиб.
Метель таким образом привела к развязке первую любовную историю, но одновременно стала завязкой второй. По прошествии времени Марья Гавриловна встречает раненого гусарского полковника Бурмина. Скоро они поняли, что любят друг друга, но соединиться не могут: оба связаны узами брака, хотя она не знает, кто ее муж, а он – кто его жена. Вторая история имеет счастливый финал: выясняется, что в роковую метельную ночь именно они были обвенчаны.
События повести представляют собой цепь случайностей и странных совпадений, выглядящих совершенно неправдоподобными, что, впрочем, характерно для прозы тогдашнего романтизма и отличает жанр мелодрамы, сюжеты которой строились на игре случая. В повести Пушкина не случайна только метель. Она предстает живой, одушевленной стихией, играющей судьбами людей. Метель сбивает с пути жениха, заметает ему глаза, чтобы тот заблудился на хорошо ему знакомой, многократно езженной дороге. Метель предостерегает невесту, посылая ей угрожающие знаки («ставни тряслись и стучали») и поднимая ветер, «как будто силясь остановить молодую преступницу». Образ метели как одушевленной силы встречается также в «Капитанской дочке»: «Всё было мрак и вихорь. Ветер выл с такой свирепой выразительностию, что казался одушевленным».
В позднем творчестве Пушкина наблюдается повышенный интерес к природным стихиям. Это не только метель, но и пожар («Дубровский»), наводнение («Медный всадник»), чума («Пир во время чумы»). Сильное впечатление на Пушкина произвела картина Карла Брюллова «Последний день Помпеи», и он написал такие строки:
Везувий зев открыл – дым хлынул клубом – пламя
Широко развилось, как боевое знамя.
Земля волнуется – с шатнувшихся колонн
Кумиры падают! Народ, гонимый страхом,
Под каменным дождем, под воспаленным прахом,
Толпами, стар и млад, бежит из града вон.
Единоборство человека с природной стихией – одна из главных тем в живописи романтизма, воплощенная в полотнах Жерико, Делакруа, Тёрнера. В столкновение со стихиями природы вступают герои Байрона и Виктора Гюго.
Для Пушкина начала 1830-х годов романтизм более не является тем единственным выбором, каким был в начале литературной деятельности. Он не порывает с ним, о чем свидетельствует эпиграф «Метели», взятый из баллады Жуковского, но романтические образы переосмысливает и ставит в новый художественный контекст.
В поздних произведениях образ природной стихии существует в сцеплении с повседневным бытом, описанным с изрядной реалистичностью. Пушкин не позволяет своим героям подолгу стоять в романтических позах, сгоняет их с котурнов при помощи бытовых деталей и прозаичных подробностей. В соответствии с кодексом романтического поведения Марья Гавриловна накануне побега страдает, пишет прощальные письма, видит ужасные сны; покидая родительский дом, обливается слезами, не забыв, однако, прихватить два узла с вещами. Романтический образ героя, потерявшегося в метели, снижает тот факт, что плутал он в пяти верстах от места назначения и, можно сказать, заблудился в трех соснах.