На его небесно-голубые глаза было невозможно не обратить внимания. В них можно было тонуть, тонуть с удовольствием. Им было легко доверять. Глядя в эти глаза, хотелось положить свою ладонь в его и идти на край света, не задавая вопросов.
Невероятные глаза передала ему в наследство мама. Она сама в юности была красавицей. Каштановые волосы волной. Ярко-голубой, веселый, дразнящий взгляд. Отец в неё влюбился с первого взгляда. Взял под крыло. Всю жизнь сдувал с неё пылинки, оберегал. Мама ни дня не работала, хранила очаг. С отцом вся семья была как за каменной стеной: дома – постсоветское изобилие, новенькие «Жигули», магнитофон и даже видеодвойка «Сони». Зимой вся семья ходила на лыжах, пили чай из термоса с бутербродами в сосновом бору, летом несколько раз ездили с палатками на юг.
Если бы не мама, он бы точно стал хулиганом. Но мама находила правильные слова, умела слушать, не уставала по сто раз объяснять, могла ласково погасить начинавшуюся ссору.
Благодаря такому семейном укладу он успел впитать правильные ценности. Но подростковая «чертовщинка» просачивалась в его комнату в виде изображений Егора Летова и других «тяжёлых» отечественных исполнителей, плакатами с ними были обклеены все стены. Эту любовь к русскому року, а вместе с ней состояние легкой безбашенности, способность от всего отключиться и все отпустить, он сохранил, когда перешагнул во взрослую жизнь.
Случилось это, когда отец заболел. Врачи поставили диагноз «склероз», а выражение «вот, я – склеротик!» абсолютно перестало для их семьи быть ироническим. Вскоре отец не смог больше работать. Маме, профессиональной домохозяйке, пришлось выйти на кассу в хозяйственный магазин… Он в это время учился в институте, переживал. Все происходящее никак не вязалось с его понятиями о гендерном разделении обязанностей в семье. На последнем курсе друг устроил его в строительную фирму своего отца, и закрутилось. Через два года после окончания института он уже сам начал торговать стройматериалами. Вскоре мама с облегчением уволилась со своей кассы, а баланс мужчина-женщина в их семье был восстановлен. Он стал главой семьи, фирмы, своей жизни. И вот тогда он встретил ее.
Она бросила недомытую тарелку в раковину, натянула джинсы, схватила ключи от машины и выбежала из дома.
Она уезжала так уже третий раз за этот месяц. Заводила машину, и ехала куда глаза глядят. Она могла объехать весь город по кольцевой. Могла доехать до ближайшего Макдональдса и сидеть в нем часами в толпе, но в одиночестве. Она могла припарковаться в тихом дворике, заблокировать двери, откинуть сидение и лежать, слушая музыку.
Она «бесилась с жиру» по мнению подруг. Считалось, что у неё было всё для счастливой жизни: любящий муж, любимый мини-ангел дочка, квартира, машина, дача, собака. Все это она загадывала перед свадьбой 8 лет назад, все сбылось.
Замуж она сбежала из родительского дома в 18 лет. Ее отец был из детдома, с совершенно перевёрнутым представлением о семейной жизни, о воспитании детей, о любви. В его мире любви не существовало, поэтому он пил, поколачивал жену, орал на ребёнка. Мать терпела, жалела его, считала, что он – ее крест. Если было совсем невмоготу уходила в соседний подъезд к дяде Артёму, вдовцу, который боготворил ее яркую когда-то, но выцветшую красоту, всячески старался им помочь; нашёл матери хорошую работу, благодаря которой она и тянула всю семью.
После 18 лет ада в отеческом доме, она, наконец, обрела спокойствие и стабильность в семье собственной. Но, оказалось, она не знала, что с этой стабильностью делать и как в ней жить.
И она принялась раскачивать лодку. Упрекать мужа в недостатке внимания, денег, развлечений, устраивать сначала небольшие, а потом крупные скандалы. Страдали все: трёхлетняя дочка, муж и она сама.
Вот и сегодня, затеяв ссору из-за пустяка, она сумела ее хорошенько разжечь, разрыдаться, бросить мытьё посуды и, не понимая, что с этим всем делать, выбежать в ночь. В эту самую ночь она встретила его.
