Антон.
В августе две тысячи пятого дремлющий в глубине Ишимской степи придорожный поселок разбудил пронзительный вой сирен. Толстый столб дыма коптил небо еще на закате, и вот уже бледный осколок луны в третьей четверти затерялся в чернильной туче. Бригада пожарных наконец свернула с «дороги смерти», как местные звали путь из Омска в Тюмень, и обнаружила в прогоревшем остове автомобиля труп Антона Раневского.
В тот вечер путь Антона лежал на запад. Стекло опущено, локоть наружу, ветер хлестал по щекам. Пахло летом, пылью и горячим асфальтом. Пролетали мимо бесконечные засеянные поля, незнакомые деревеньки, оазисы зелени в пустынной желтизне трав – до зевоты плоская однообразная равнина. Звук на максимум. Скорость, аромат полевых цветов, незатейливая попса из динамиков вводили в дорожный транс. Даже разыгравшаяся паранойя на время ослабила хватку.
Ему девятнадцать, но за плечами изолятор и клетка в зале суда. Каждый день, пока длилось следствие, Антон проживал в страхе: от ярлыка уголовника не избавиться, вычисти хоть все базы розыска. Тем более, дело громкое: журналисты с Антона глаз не спускали. Его имя в заголовках местных газет, фото крутят по федеральным каналам. Кумир молодежи. Спроси сейчас любого подростка, кем хочет стать, непременно ответит: хакером, как Раневский. Только в гробу он видал такую славу.
Спасибо матери с Кирой: не поверили, что взломал банк и увел кучу денег. Но их Тошка на деле не такой уж святой. А деньги припрятал, под чужим именем по счетам разложил. Правда, потратить нельзя, но придет время, придет…
Впереди маячил знак ограничения скорости: ремонтировали дорогу, сыпали щебень в разинутые асфальтом жадные рты. Антон сделал музыку тише и нажал на тормоз. Машины едва ползли; наглые лихачи жались к обочине, рискуя провалиться в размытый дождями овраг. Антон нервничал: за ним наблюдали не первый месяц. Он уже давно никого не трогал, не брал заказов с тех пор, как завели дело, лишь бы не привлекать внимания.
Он заставил себя не выглядывать, не вертеть головой, лишь посматривал в зеркало заднего вида. Быстро темнело, будто солнце, преодолев невидимую ватерлинию, намокло, отяжелело и стремительно тонуло в невидимых за горизонтом волнах.
Серебристый «шевроле» с мятым бампером ехал за ним из самого города, обогнал по пути пару машин, чтобы уставиться ему прямо в выхлоп. Или тот, что за ним? Синий «мерин», водила – мужик в темных очках. Антон запомнил его, когда поравнялись километров десять назад. Идеальный кандидат.
Тряска по щебенке кончилась, «мерин» пошел на обгон. Антон вжался в кресло, будто так его будет не видно, но машина исчезла за поворотом. Нащупав бутылку «Бонаквы», глотнул противной нагретой солнцем воды. Легче не стало. Привычный холод в груди сковал сердце. Тогда Антон схватился за сигарету – едкий дым исцарапал глотку, заполнил нутро, выжигая тревогу.
Оправдательный приговор избавил от всех проблем, кроме одной: Леонид Ланге, упрямый осел из ФСБ, слежку с подозреваемого не снял. Пока Антон прозябал в изоляторе и неизвестность пугала его долгими ночными кошмарами, Ланге предложил работать на органы. Взамен он снимет все обвинения.
– У тебя будет иммунитет, – заверял Ланге, что означало: ФСБ закроет глаза на твои шалости, но отныне ты принадлежишь Конторе. – На твоем месте я бы задумался о сотрудничестве.
И смотрел долго-долго серыми злыми глазищами: ждал ответа, и вполне определенного.
Сотрудничестве, как же. Крысой, вот кем он будет, работая на силовиков. Хуже тюрьмы. Шаг не туда – опять начнут пугать нарами, свободы лишат, невыездным сделают. Заставят сдавать своих, шпионить за неугодными, заменять правду лицемерной подделкой, выгодной кому-то ложью. Сколько парней уже так попортили. Всех забрали. Антон полагался лишь на свою команду, но в итоге его кто-то сдал – кто-то свой. Доверять никому нельзя. Особенно вежливым людям в серых костюмах, которые ставят тебе ультиматум.
Позже Антон поймет, что за первый серьезный взлом, верни он всё до копейки, ему бы грозил лишь условный срок, в крайнем случае штраф. Тогда еще гайки не закрутили, но он не разбирался в законах и боялся попасть в колонию, опозорить семью, лишиться будущего.
Не опуская взгляда, он отказался, и доброжелательный Ланге вмиг изменился в лице.
«Я тебя, сука, на всю жизнь засажу, – напоследок Ланге наградил его колючим холодным взглядом. – Еще приползешь, когда за бугром тебе влепят пожизненное, извиняться будешь. Нагляделся я на таких: не остановишься».
Ланге можно было понять: месяцы следствия коту под хвост. Оперативник возвращался к начальству если не с позором, то уж точно без надежды на премию. С него не слезут, пока кто-нибудь не ответит за взлом банка Д.: либо он найдет козла отпущения, либо доведёт расследование до конца. Чем Ланге и занимался.
Отныне каждый день, выглядывая в окно, по дороге в магазин и на прогулках Антон видел один и тот же неприметный автомобиль с тонированными наглухо стеклами. Всегда где-то неподалеку – так, чтобы подъезд хорошо просматривался. Час, два, десять стоит – разве нормальный человек выдержит? А те, что внутри, не шевелятся, лишь по одному выходят отлить да купить сигареты и перекус.
Повсюду мерещились ледяные глаза Ланге, хотя тот давно отчалил в свой Питер. Предательский мобильный Антон отправил на свалку, но стоило сесть за компьютер, тут же трезвонил домашний телефон. Была ли тут связь, Антон не знал – никогда не брал трубку, пока дурацкая трель не затихала, но и тогда глубже обывательских сайтов не заходил.
Сущая пытка сидеть без дела. Вот где тюрьма. Другим неведомо, какой свет привносили взломы в его серую жизнь. Антон смаковал каждую вылазку, оставлял на коже напоминания. Тосковал, словно вернулся из кругосветки назад к облезлым кварталам, весенней грязи на подошвах и бычкам у подъезда. Чудо могло не повториться.
Сегодня рискнул: может, в другом городе удастся затаиться в компьютерном клубе и наконец расслабиться без чужого настойчивого внимания. Ну а там как пойдет.
Сзади взревел движок. По обочине мчал «хонда цивик», и вот он уже слева черной тенью обошел «ниссан» Антона на повороте. Через секунду по встречке, трубя, как взбешенный як, самосвал рассек мордой то самое место, где только что вильнул хвостом «цивик». Самое неприятное, из-за этого идиота Антон и сам не заметил фуру, а ведь закралась незваная мысль проскочить так же.
