– Жемчужное ожерелье из отборных перлов, длина 20 дюймов, инвентарный номер одиннадцать семьдесят девять, – мужской голос звучит глухо, как будто мы находимся под водой, а у меня в ушах вата. Но постепенно он становится громче и четче: – Жемчужные серьги, гармонирующие с ожерельем 1179, инвентарный номер 1180. – Голос приятный, но, кажется, незнакомый. И я вообще не представляю, кто это может быть и что делает, тем более – что я делаю рядом с ним.
Открываю глаза, рассматриваю помещение. Похоже на склад, но стены почему-то каменные или вроде того, и сводчатые, то есть плавно переходящие в потолок, словно купол. Вообще, комната похожа на огромную пещеру. Странный какой-то дизайн. В стороне от меня мужчина с какой-то штукой на голове, как у лора или окулиста, рассматривает что-то сверкающее.
– Бриллиантовое колье искусной работы, – удовлетворенно произносит незнакомец, – инвентарный номер 1181.
Мужчина аккуратно укладывает украшение в бархатную коробочку, прилепляет на нее этикетку (вероятно, с номером), помещает на полочку с аналогичными упаковками. Затем берет с той же полки пухлую тетрадку, между страниц которой, как оказывается, была зажата шариковая ручка. Она выкатывается на пол, и кладовщик, смачно выругавшись, тянется за ней.
Ручка подкатывается ко мне, и я инстинктивно поджимаю ноги. Тут понимаю, что они у меня связаны веревкой, хоть и не туго. Руки привязаны, точнее, прикованы гламурными розовыми наручниками к подлокотникам кресла, кстати, твердого и неудобного. Я задыхаюсь от возмущения, но пока молчу, пытаясь вспомнить, как оказалась в столь пикантной ситуации – а вдруг добровольно?
Мужчина на корточках подползает к креслу, на котором я сижу, и наконец-то догоняет шаловливую ручку.
– Очнулась? – спрашивает, выползая из-под кресла.
Память проясняется. Я катилась в карете, запряженной парой лошадей, а потом произошла авария: транспортное средство сначала понеслось с явным превышением скорости, потом дернулось и накренилось, резко подскочив. При этом я, кажется, долбанулась головой об крышу и, наверное, потеряла сознание. Нужно будет потребовать возмещение ущерба у владельцев этого долбанного аттракциона! Может, это они меня пленили, чтобы не подала на них в суд?
– Вы за это ответите! – гневно информирую незнакомца. – Я вас засужу!
– И в чем же ты собираешься меня обвинить? – интересуется он не без иронии в голосе.
– В предоставлении некачественной услуги, халатности и похищении.
– Услуги? – задумчиво переспросил похититель. – Это теперь так называется? Раз так, то тебе придется мне за нее заплатить. Да и рановато утверждать, что она была некачественной, не находишь? Я тебя только и успел, что похитить. И вообще, на качество моих услуг, если тебе это угодно так называть, пока еще никто не жаловался. – В голосе моего тюремщика звучало самодовольство.
– Не ты, так твои работодатели оказали, – поясняю я. – И она точно не была качественной! Мне не понравилось!
– Не знаю, кто тебя так неудачно трахнул, – усмехается похититель, – но работодателей у меня нет.
– ИП или самозанятый? – уточняю зачем-то, а потом добавляю уже по существу: – Меня не кто-то, а что-то трахнуло. Кажется, карета. То есть я о ее крышу долбанулась. Изнутри.
– Вор – это самозанятый или ИП? – вопросом на вопрос отвечает мужчина, и глаза его при этом смеются. – Налоги я, если что, не плачу – имею право. И да: приложилась ты, я смотрю, головой о крышу кареты прилично. Если только от рождения дурой не была, в чем я лично сильно сомневаюсь. Или все же от рождения идиотка?
– А похищать и оскорблять клиентов тоже имеешь право? – спрашиваю возмущенно. И требую: – Отпусти меня сейчас же, иначе в самом деле засужу! Я на юриста учусь, если ты еще не понял!
– Разумеется, право имею, и ты это знаешь, – отвечает спокойно, окидывая меня оценивающим взглядом, и любопытствует: – А зачем тебе учиться? У тебя ж и так благодаря папочке все есть.
– Во-первых, у меня нет папика – я еще Виталию Игоревичу согласия не давала, – возмущаюсь, догадываясь, что похищение мог заказать пожилой претендент на мое молодое тело. – Во-вторых, его покровительство не гарантирует полной безнаказанности. У меня есть знакомые и повлиятельнее его.
– Не знаю, про кого ты, но уже устал от этих разборок, – неожиданно прерывает мою пламенную речь преступник. – И мне нужно довести до конца инвентаризацию. Поэтому будь добра – посиди немного молча, дождись, когда до тебя дойдет очередь.
Мужчина записывает что-то в тетради и двигается к полке, у которой стоял перед тем, как у него удрала ручка.
– Ну, уж нет! – не соглашаюсь с его планом. – Сейчас же развяжи меня и выпусти отсюда! Я требую!
– Заткнись, – миролюбиво просит наглец.
– Если не отпустишь, буду кричать! – угрожаю.
– Будешь кричать – заткну рот, – слышу ответную угрозу.
– Караул! – ору, набрав воздуха. – Спасите, помогите! – воплю еще громче.
Похититель возвращается ко мне, шарит в кармане серого безразмерного халата и извлекает красный шарик для БДСМ-игр.
– Извра.. – договорить не успеваю: кляп оказывается у меня во рту, и все, что могу, это гневно сверкнуть на извращенца глазами. Не уверена, что у меня получается передать степень своего недовольства, так как насильник всего лишь смотрит на меня с прищуром сквозь лупу, закрывающую один глаз, довольно хмыкает и возвращается к своим делам.
Степенно заносит в тетрадь, снабжая экспонаты номерными этикетками, рубиновые сережки, бронзовую вазу работы какого-то неизвестного мне мастера, малахитовую шкатулку для украшений, зеркальце в золотой оправе. Наконец, приближается ко мне.
– Трон мобильный, походный, из железного дерева, украшен дешевыми самоцветами, культурной ценности не представляет, инвентарный номер 1186, – записывает в тетрадь, диктуя себе вслух. Пишет фломастером номер на стикере, вынутом из кармана, бесцеремонно наклоняет меня вперед и лепит этикетку на спинку моего кресла. «Надо же, сижу на троне, будто принцесса», – думаю с гордостью, но потом соображаю, что обычное кресло было бы лучше, мягче и ниже.
– Дева с дешевыми позолоченными цацками, – констатирует незнакомец, в очередной раз окинув меня оценивающим взглядом.
Цацки у меня как раз не дешевые, а от разных модных домов. Меня ими Виталий Игоревич задаривал, готовя почву для подката. Оскорбленная за свои аксессуары, пытаюсь возмутиться и сообщить, что они дорогие, но издаю лишь мычание, а рот сильнее наполняется слюнями, так что они начинают стекать по подбородку. Отвратительное, наверное, зрелище. Мне становится еще обиднее, на глазах проступают слезы.
