Иллюстратор Алена Игоревна Зайцева
Художник Алена Игоревна Зайцева
Дизайнер обложки Алена Игоревна Зайцева
© Александра Витальевна Узюмова, 2024
© Алена Игоревна Зайцева, иллюстрации, 2024
© Алена Игоревна Зайцева, дизайн обложки, 2024
ISBN 978-5-0062-7284-2
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
В детстве Эрнест, мальчик из одной знатной магической семьи, очень любил, когда Тильф, его старший брат, рассказывал ему сказки на ночь. Эти истории старший брат непременно писал сам, когда удавалось улучить минутку между уроками магии. Порой он записывал их на полях тетрадей, а иногда, если вдохновение настигало его за обедом – то украдкой, карандашом, делал пометки на салфетках. И хотя карандаш плохо писал по ткани, Тильф не мог себе позволить упустить удачную мысль. Вечерами, под мигающим светом оплавившейся свечи, он кропотливо переносил свои заметки на бумагу, чтобы потом, при случае, непременно прочитать их Эрнесту.
Но вечера, когда Тильф мог поведать Эрнесту удивительные истории, выдавались нечасто: отец считал, что воспитанием младшего сына должны заниматься мать и слуги, а то драгоценное время, которое одарённый подросток тратил на литературные выдумки, вполне можно было потратить на пару-тройку новых заклинаний или на десяток уже изученных. Впрочем, даже отец не видел ничего предосудительного в общении братьев, если это не шло во вред учёбе, и Тильф учился в поте лица, чтобы защитить своё право на короткие встречи с Эрнестом.
Братья были очень похожи, и приезжавшие в поместье гости нередко называли Эрнеста маленьким Тильфом, что рождало в мальчике чувство гордости: он очень любил своего брата и непременно хотел быть на него похожим. Но пока они отличались лишь возрастом да цветом глаз: у старшего брата глаза были серыми, словно серебро, а у младшего – коричневыми, как древесная кора. Иногда Эрнест хмурился – прямо как его брат, – и тогда Тильф не мог сдержать улыбку от мысли, каким серьёзным и обстоятельным станет этот мальчик, когда вырастет.
Как-то раз, когда отец уехал на несколько дней в столицу, на очередное заседание Совета Магов, а особняк уже готовился ко сну, когда на небе, чёрном как смоль, появились звёзды размером с яблоко, старший брат – в будущем непременно великий волшебник, о котором будут с придыханием говорить в столице, – тихонько, стараясь не скрипеть половицами, пришёл в детскую.
– Не спишь? – полушёпотом спросил Тильф, но вопрос был лишним: в карих глазах Эрнеста отчётливо читался восторг. Мальчик поспешно покачал головой, и его вороные кудри закачались из стороны в сторону. – Я пришёл рассказать тебе сказку на ночь.
Эрнест деловито поправил подушки, уселся поудобнее, натянув одеяло до самого подбородка, а Тильф поставил рядом с кроватью маленькую трёхногую табуретку, вырезанную из бука специально для маленького мальчика и неудобную для подростка. Пусть так: никакие неудобства не могли помешать братьям.
Комната тонула в полумраке, и тёплый жёлтый свет свечи скользил по резным ножкам кровати, по бархату балдахина, по портьерам, мерцал на лицах братьев. Тильф несколько раз сжал кулаки, разминаясь: он любил оживлять героев своих произведений магией, а поскольку из всех стихий лучше всего управлялся с огнём, то и иллюстрации его были сотканы из пламени.
– Я придумал для тебя сказку про маленькую птичку, живущую в далёких-далёких туманных лесах, – начал Тильф, и с кончиков пальцев его тотчас же вспорхнула птичка, мерцавшая голубым пламенем.
Птичка, маленькая и юркая, деловито паря над ладонью подростка, оглядывала всё вокруг, и Эрнесту сразу захотелось коснуться её крохотных пёрышек. Мальчик даже потянулся к ней рукой, но старший брат вовремя его предостерёг:
– Не стоит этого делать. Пусть эта птичка и выглядит безобидной, но прикосновение к ней смертельно опасно, – птичка неожиданно раскрыла свои маленькие крылья, захлопала ими быстро-быстро, как будто собиралась взлететь, и вдруг вся сжалась, а после с лёгким хлопком растворилась в воздухе – заклинание перестало действовать. Тильф ненароком вытер вспотевшую от жара ладонь о штанину, улыбнулся брату и продолжил: – А историю, которую я хочу тебе сегодня рассказать, я назвал «Полёт Ифриты». Случилась она давным-давно, много-много лет тому назад…
Много лет тому назад, когда Великая река ещё звалась Эктой и текла не с севера на юг, а с юга на север, когда в мире было больше магов, чем простых людей, когда люди искали друг в друге отличия и совсем не замечали сходства, в далёких-далёких туманных лесах жила маленькая Ифрита. Внешне эта маленькая птичка была совсем непримечательна, но не было человека или зверя, способного её поймать: каждое пёрышко её полнилось ядом. И когда всё тельце пропиталось отравой, таковой стала и её речь.
Ифрита, в своей язвительности порой не знавшая границ, снискала славу и за пределами туманного леса. Не было такой местности, куда не дошла бы молва о ней. Мир разрывался от слухов, догадок и домыслов, а птичка жила себе в неведении: обитатели туманного леса так свыклись с её колкостями, что в какой-то момент перестали их замечать. Может, маленькая Ифрита и была острой на язык, но никогда никому в помощи не отказывала.
Однажды – никто не знает, как и почему – в туманный лес пришёл путник. Вид у него был измождённый, но сколько бы ни допытывались лесные жители, никому он не сказал правды о себе. Тайны в страннике было столько же, сколько в маленькой Ифрите – яда. Словно чувствуя эту схожесть, скиталец и птичка друг друга невзлюбили с первой же встречи. Туманный лес тотчас же наводнили ссоры, споры и перебранки. Маленькая Ифрита очень хотела, чтобы бродяга покинул лес, но странник, не желая уступать в настойчивости птичке, не только не уехал, но, оставшись, сколотил дом и вскоре завёл крепкую дружбу со всеми обитателями туманного леса. Со всеми, кроме маленькой Ифриты.
И как бы такое положение ни злило птичку, поменять его она не могла. Ифрита была слишком маленькой, и кроме ядовитых речей противопоставить чужаку ей было нечего. А ещё она была очень честной, и ей бы в голову не пришло сочинять про незнакомца небылицы. В свою очередь, и у пришельца язык был подвешен, и он умело давал отпор любым колкостям. Когда же его меткое слово достигало крохотного сердечка птички, Ифрита ощущала такую горечь, такую обиду, что едва сдерживала слёзы. Но она была гордой и потому никогда не показывала окружающим своих чувств. Когда же печаль становилась невыносимой, птичка устремлялась к самой кромке туманного леса и громко пела, пытаясь выплеснуть своё отчаяние.
За этим делом её застал журавль. Ифрита не сразу заметила его, но, когда заметила, невольно залюбовалась: таких белоснежных перьев она никогда не видела. У журавля были длинные ноги и длинный клюв, величественный, горделивый вид. Он смотрел на Ифриту с любопытством и в то же время со снисхождением. Маленькая птичка умолкла и больше ни одного звука не смогла издать. Тогда журавль раскрыл свои огромные крылья и улетел. И вместе с журавлём в тот день маленькую Ифриту оставил покой. Она вернулась в туманный лес, глубоко-глубоко погружённая в свои мысли, и ни один обитатель не мог до неё достучаться. Даже странник приметил задумчивость, окутавшую Ифриту, и оставил шутки до лучшего момента.
