– А где папа?
Я улыбнулась Полине и погладила ее по голове. Моя маленькая девочка, одетая в легкое пальтишко, красную береточку, сжимающая вы руках любимую куклу. У меня на плече ее рюкзачок и моя сумка, мы стоим у стойки в аэропорту. Все как я себе и представляла, все как я и готовила очень долгие месяцы. Наконец-то я почти у цели и моя девочка теперь будет навсегда со мной.
– Папа работает, но он скоро к нам приедет. Ты же хочешь путешествовать и полететь со мной на этом большом самолете?
Я указала пальцем на огромную «белую птичку», которая ждала нас на взлетной полосе, пока мы проходили паспортный контроль.
– Прямо в небо? Очень высоко? Вот туда? – малышка показала пальчиком вверх, и я кивнула.
– Очень высоко. Ты увидишь облака и дома станут маленькими маленькими, как игрушки.
– А почему мы не взяли с собой папу? Я хотела с папой. Он бы тоже взлетел с нами высоко, и я бы показала ему облака.
– Папа потом приедет. Обязательно.
Я нервничала и посматривала на часы. Все должно уже быть закончено. Я потом буду оплакивать, потом буду сжирать себя и сходить с ума от боли. Сейчас я должна забрать свою дочь и уехать. Я этого хотела. Именно к этому я стремилась. Моя месть состоялась. Ты отомщена, мамочка. Мне больше не будет стыдно приходить к тебе на могилу. Я сделала то, что должна была сделать. Я собрала в кулак свои эмоции, я заставила свое сердце не биться и наказала всех, кто причинил мне боль. Но у меня не было выбора. Или он или моя дочь. И я выбрала своего ребенка. Я бы всегда выбрала только ее. Потому что у меня больше никого нет. Салтыков мне никто. Он ненавистный палач и я не простила ему ни смерти мамы, ни побоев, ни моего бесплодия. Я не простила ему своей вывернутой наизнанку жизни и никогда не прощу. Он заслуживает оказаться в аду. Потерять все, что ему было дорого.
Я наслаждалась его страданиями, когда он рассказывал мне о матери.
– Она ничего не слышит. Я прихожу к ней, а она словно смотрит в никуда. Не говорит ни слова. Не реагирует, когда я ее зову. От прежней матери ничего не осталось и мне даже не хочется идти к ней.
Он говорит, а я сдерживаюсь чтобы не заорать, что я к своей хотела идти, что моя умирала в обычной клинике, на старой поломанной кровати, у меня не было денег на ее лечение. Он лишил меня этих денег. Он убил мою мать.
Теперь он останется без компании, без своей любимой машины, без своей матери, без дочери. Пока разберется со всем этим мы будем уже далеко. Ты теперь больше не хозяин Салтока, Владик, ты теперь никто. Соскребай себя из того дна, в котором я была когда-то…хотя нет, ты никогда не окажешься в таком дне. У тебя все равно есть твои деньги, есть твои связи. Ты выкрутишься. Просто займет время, просто получишь хорошую оплеуху от жизни, получишь под дых, а еще по яйцам. Думаю, ты еще долго не будешь доверять женщинам. Интересно твоя…как ее там? Регина. Она захочет выйти замуж за банкрота?
Только бы не успел нас найти, только бы не успел схватить нас до того, как мы вылетели под другими именами. Разбирайся со своим проклятым Салтоком. У нас есть фора.
От одной мысли об этом тут же начинало темнеть перед глазами и дрожать колени. Но я сгребала себя в единое целое, я стояла в зале аэропорта держа свою дочь за руку и ждала рейса в Мексику. Там было уже все готово. Куплен великолепный дом, машина, найден штат лучших слуг, наняты самые прекрасные няни, готова детская и площадка с качелями и горками. Рай…который скорей всего стал бы для меня адом, потому что я продолжала любить своего проклятого плача, недостойного даже смотреть в мою сторону. В мою и сторону моей дочери. Но не сейчас, когда я была так близка к цели. Сейчас я не стану даже думать об этом.
Не знала, что там происходит. Запретила Паше писать мне и звонить. Он закрыл фирму, закрыл счета и так же выезжал заграницу, распродав все акции, он перевел деньги на заграничные счета и теперь покидал страну, но из другого аэропорта и из другого города. Мы пересечемся позже. Сейчас нельзя.
– Алина Сергеевна Суворова?
Я вздрогнула и резко обернулась. Передо мной стоял человек в костюме и два полицейских. Он показал мне документы и все тело покрылось ледяными мурашками. Только не сейчас. Только не это, не здесь. Не тогда, когда я близка к цели!
– Пройдемте со мной, вы арестованы!
– Как арестована? За что?
– Вам озвучить это при ребенке? Уверены?
Отрицательно качнула головой и увидела, как какая-то женщина в форме хватает Полину на руки.
Она плачет вырывается, но ее уносят в сторону коридора.
– Пройдемте с вами, вас обвиняют в убийстве!
– В убийстве?
Мои глаза округляются, и я судорожно хватаю ртом воздух, у меня немеют кончики пальцев и становится трудно дышать. Я все еще смотрю вслед Полине и той женщине, которая ее унесла. Мне кажется, я слышу, как она плачет.
– Но кого?
– Владислава Макаровича Салтыкова!
В этот момент уже поплыла я сама… перед глазами потемнело, и я словно погрузилась в вязкую бездну.
– Пройдемте, прежде чем вас начнут допрашивать нам нужно поговорить. – голос прозвучал совсем рядом, и я оглянулась на человека, который стоял передо мной, сжимая в руках кожаный портфель.
После двух часов, проведенных в участке, я согласна была разговаривать с кем угодно, даже с самим дьяволом. Потому что мне никто так не объяснил правду ли сказали полицейские. Мне было страшно, что это не блеф, не обвинения, а по-настоящему. Его кто-то убил. Такое ведь могло быть и кому как не мне не знать сколько врагов может быть у владельца Салтока. И от одной мысли, что его …его может не быть, что это правда у меня темнело перед глазами и подгибались колени. Сердце сдавливало липкими щупальцами страха и перехватывало дыхание. На меня накатывала паника как когда-то после смерти мамы. Но я старалась держать себя в руках. Старалась не дать всепоглощающему ужасу и тревоге овладеть мною. Использовала методы медитации. Отключаясь от посторонних звуков и уходя в себя. Я должна держаться. Ради Полины. Ее сейчас где-то удерживают и больше всего я хочу забрать мою девочку. Это все недоразумение. Какой-то бред.
Поэтому я была бы рада даже Сатане.
Но передо мной был плюгавенький, низкорослый мужчина лет шестидесяти с округлым брюшком, но при этом в очень дорогой одежде с запахом утонченного парфюма. Запах – это то, что многое может сказать о человеке. А я разбиралась в этом очень хорошо, как и в одежде. Передо мной довольно состоятельный человек.
– Кто вы?
– Я адвокат. Мне поручено говорить с вами.
– Кем поручено?
– Мы это обсудим наедине. Идемте. Нам любезно предоставили отдельное помещение.
Он взял меня под локоть и увлек по коридору, за нами последовал надзиратель. Он открыл помещение и впустил нас обоих в тесную, но аккуратную комнату, закрыл дверь на засов с другой стороны и мы остались наедине с адвокатом. Он мне почему-то напоминал доктора. Маленький, юркий и в то же время с брюшком. Над верхней губой тонкие усики в стиле Эркюля Пуаро, не хватает только пенсне и веса.
