Внутри меня уже давно холодно. Никакая весна не поможет.
ГЛАВА 1
В ушах эхом отдавался стук моего собственного сердца. Я бежала. Бежала из последних сил. Бежала как можно дальше от своих преследователей. Спотыкалась. Падала в осеннюю траву. Поднималась и снова бежала.
Я слышала мужские крики за своей спиной и треск сухих веток под ногами, разрывающие тишину ночного леса.
Прямо передо мной, как из-под земли вырос заброшенный дом, погруженный в полумрак. Кровь застывала в жилах глядя на его темные окна, покосившуюся лестницу и внешнюю заброшенность. Дом безмолвствовал, словно нежилой. Это было покинутое всеми живыми место. Страшное, угнетающее, заставляющее трепетать сердце. Ни сада, ни огорода вокруг, только дикорастущие травы, кустарники и вырванные с корнем, сильным ветром, деревья.
Ужас и отчаяние поглощали меня целиком. Дом, стоявший напротив, был единственным местом, где я могла спрятаться, прекратив бешеную гонку.
Подбежав к полуразрушенной лестнице, я обо что-то запнулась и упала. Предательские слезы брызнули из глаз. Инстинкт самосохранения кричал внутри меня: «Вставай, Полина! Беги!». Превозмогая боль в коленной чашечке, я поднялась на ноги, преодолела ступеньки и оказалась у входной двери. При всей своей внешней заброшенности, попасть в дом оказалось труднее, чем я могла себе представить. Двери и оконные ставни были заперты.
Крики за моей спиной стали слышны отчетливее. Спустившись по лестнице, я юркнула за огромный куст спиреи, желая остаться незамеченной.
Мужчины, преследовавшие меня по пятам, появились у дома, громко разговаривая, решая, куда я могла пойти. От дома было всего две тропы и я, по их мнению, могла выбрать любую из них. Не стесняясь в выражениях, недовольные тем, что упустили «добычу», мужчины приняли решение вернуть назад. Как только их голоса и шаги совсем стихли в лесу, я выбралась из своего укрытия. Сердце продолжало бешено стучать от адреналина, поступившего в кровь.
Обошла дом, окончательно убедившись, что в нем никого нет. Обнаружила приоткрытую дверь, которая вела в подвал. Пошарив рукой в сумочке, висевшей через плечо, я достала мобильный и включила на нем фонарик. Руки дрожали. Меня бил озноб. Осенние ночи становились все холоднее. Оглядевшись, я зашла в подвал. Петли на двери проржавели и мне пришлось изрядно повозиться, чтобы закрыть ее на старенькую щеколду.
В подвале мне удалось разглядеть множество старых вещей: детских игрушек, предметов интерьера, старой одежды и все это было покрыто толстым слоем пыли и паутины. В противоположной стороне от входа, я увидела небольшую лестницу, которая вела в гостиную. Осторожно ступая, поднялась наверх.
Каждая комната на первом этаже дома была чистой. В столовой на столе стояла одинокая чашка из-под чая, как бы напоминания: «Здесь есть хозяин!».
Я подошла к комоду, подсвечивая фонариком на мобильном и увидела две фотографии в рамке. На каждой из фотографий была изображена молодая девушка: светлые волосы, открытый взгляд и добрая улыбка. Не похоже, что такая будет здесь жить.
- Есть кто-нибудь в доме? - на свой страх и риск, повысив голос, крикнула я. Пустота слушала меня, внимала и молчала в ответ. Мне не понравилось это устрашающее ощущение.Я почувствовала себя маленькой и ничтожной, с опаской, озираясь по сторонам.
Подойдя к окну и отодвинув тяжелую гардину в сторону, я выглянула во двор. С тревожным любопытством смотрела на густое, заросшее травой поле перед домом. Где-то сверху пугающе скрипнула дверь. По телу пробежали мурашки. Поднявшись по лестнице на второй этаж, увидела три двери. Первые две комнаты оказались спальнями с большими заправленными кроватями. Везде было так же чисто. Позади меня вновь скрипнула дверь. Я резко обернулась. Войдя в третью спальню, я обнаружила приоткрытое окно. Осенний ветер залетел в комнату, отчего не закрытые ставни скрипели от каждого его дуновения. Подойдя к окну, я закрыла его, занавесила шторы и присела на край кровати.
- Что делать, Полина? - вслух задала самой себе вопрос.
Необходимо дождаться утра, а там видно будет, что мне делать и куда идти.
ГЛАВА 2
Лука Полянский метался по квартире как загнанный зверь в ловушке.
- Отсутствие совести — твоя главная проблема, - кричала ему молодая любовница, певица Мария Азарёнок, с которой у Луки случился роман после гибели дочери и разрыва с женой.
- Когда мы познакомились, я сразу разглядел в тебе большой потенциал портить мне нервы, - не остался в долгу Полянский.
- Предлагаю расстаться и больше не мучить друг друга.
- Полная свобода и чистая совесть, да? - усмехнулся мужчина.
- У тебя нет совести, чтобы о ней говорить.
Схватив с полки ключи от машины и взяв борсетку с документами, уходя из дома, Лука попросил девушку собрать свои вещи и уйти.
- Считаешь себя неотразимым, правда? Кому ты нужен! Ты даже собственному сыну не нужен. Жена и та не стала с тобой жить. Неужели ты думаешь, что найдется еще одна такая дура, как я, которая будет тебя терпеть? Ошибаешься! Я уйду, Полянский, но больше никогда не вернусь! Слышишь? Один будешь куковать.
Кровь мужчины закипала, но он заставил взять себя в руки, остыть, поклявшийся самому себе, что этой девушки больше не будет в его жизни.
На улице он отдал поручение охране проследить, чтобы Азаренок покинула дом в его отсутствие и сел в машину. Наручные часы показывали два часа ночи. Лука завел двигатель, нажал на педаль газа и машина плавно тронулась с места. С каждым километром, который отдалял его от собственного дома, улетучивалось и его беспокойство. Будто все проблемы оставались позади.
Полянский не мог понять сам себя. Было время, когда он боролся за внимание Марии, даже с сыном ругался из-за нее, потому что Ивану категорически не нравилась Азаренок.
- Очередная охотница за деньгами, - сказал он ей в лицо и после этого вообще перестал приезжать к отцу.
Сейчас Лука впервые за долгое время, почувствовал, что делает все правильно, расставаясь с Марией. Эти отношения не удались, и стоило это признать.
Впервые за долгое время он ощутил себя свободным от всех тревог. Было нечто юношеское в его поступке, вот так вот сесть за руль посреди ночи, выжимая педаль газа почти до упора на темной подмосковной трассе.
Лука вел машину и видел перед собой ее лицо, ее печальные глаза. Глаза своей дочери. Своей единственной Алены.
Он вспоминал день, когда умерла его девочка. Его любимая дочурка. Как она заснула, пожелав ему «спокойной ночи» и больше не проснулась. Остановка сердца в шестнадцать лет. Лука тогда чуть с ума не сошел от горя и внутренней боли. Казалось настоящим безумием сейчас ехать туда, где это произошло. И все же, он не мог по-другому.
