– Ну, как тут наши малыши? – задал вопрос муж, который вернулся сегодня поздно, почти в полночь.
Упрекать в этом я его не спешила – скорое рождение близнецов накладывало свой отпечаток на нашу семейную жизнь. Назар очень много работал, и хоть мы уже давно не нуждались ни в чем, муж говорил, что пока не обеспечит нас до конца жизни как минимум на три поколения вперед, не успокоится.
«Время сейчас нестабильное, Еська, – говорил он. – Пока я молодой и у меня в руках есть столько возможностей, просто не имею права их упускать».
Я соглашалась. Очень уважала мужа за то, каким его воспитали родители. И посвящала в данный момент время себе и беременности.
Детки дались мне трудно – пришлось делать эко, когда мы с Назаром поняли, что все попытки зачать естественным путем безуспешны. Когда Лукинский услышал, что я готова потратить здоровье, но все же провести процедуру подсадки, очень воодушевился. Договорился с лучшей клиникой репродуктологии, которая принадлежала нашим друзьям – семейной паре Клинских. Я хотела вынашивать только одного ребенка, но вскоре обнаружилось, что эмбрион разделился, и малышей будет двое. И вот скоро на свет должны были появиться наши мальчишки – Адам и Давид.
Точнее, не совсем скоро – до родов еще было три месяца. Беременность, несмотря на многоплодность, протекала комфортно. Сыновья никак не беспокоили свою маму и вели себя прекрасно. О чем я и сообщила мужу перед сном.
– Все отлично, – улыбнулась я ему.
На мгновение в голове мелькнула та мысль, которая не давала мне покоя с сегодняшнего утра. Когда я заговорила с врачом про то, что не знаю, стоит ли покупать близнецам одинаковую одежду, на лице ее мелькнуло какое-то странное выражение. Она как раз замеряла мой живот, потому я напряглась. Однако Антонина Денисовна тут же сделала вид, что ничего не произошло, а на все мои вопросы, в которых стала сквозить тревога, говорила, что все в полнейшем порядке.
Уже после того, как я вышла из клиники и водитель повез меня домой, я поняла, что начала себя накручивать. Показалось, что почти на каждом приеме со стороны врача я видела ту реакцию, которая меня настораживала. И в итоге я даже убедила себя в том, что от меня что-то скрывают.
Потом мысленно разбила данную теорию в пух и прах, чтобы после вернуться к ней и начать убеждать себя в том, что была права в своих подозрениях. В итоге дошло до того, что вечером этого же дня я записалась в клинику, которая никакого отношения ни к каким друзьям не имела. И уже завтра собиралась поехать на узи – пусть подтвердят, что мальчишки в полном порядке.
– Вот и хорошо.
Назар опустился прямо на пол и сделал то, чем обычно занимался каждый раз перед сном – стал разговаривать с сыновьями. Раньше меня это забавляло, потом я привыкла. А сейчас почему-то данное действо стало раздражать. Особенно от формулировок, которые сегодня подобрал Лукинский. Мол, совсем скоро его дети будут с ним, о чем он уже очень давно мечтает.
Я знала, что для Назара наследник стал своего рода наваждением. Он безумно хотел сына, даже жаждал придумать, как отыскать лазейку, чтобы ему дали выбрать пол эмбриона. И когда выяснилось, что у нас будет двое мальчиков, я испытала облегчение, смешанное с досадой. Меня относительно того, какого пола я бы желала ребенка, никто не спросил.
– Я спать хочу, – соврала, когда беседа мужа с детьми затянулась. – Давай ты тоже ляжешь? – предложила Назару.
Он бесконечно бережно погладил мой живот, накрыл меня одеялом едва ли не до подбородка и помотал головой.
– Пойду попрошу сделать мне кофе и сэндвич, – сказал муж. – И немного посижу с бумагами. Нужно кое-что подправить перед сделками.
Поцеловав меня в лоб, Назар еще раз коснулся моего живота и, пожелав нам спокойной ночи, вышел. Я осталась одна, охваченная мыслями, которые крутились еще и вокруг секса. Вернее, его полнейшего отсутствия в последние несколько месяцев.
Даже сейчас, несмотря на то, что срок был весьма приличный, я не выглядела расплывшимся неповоротливым дирижаблем. И очень надеялась, что все еще привлекаю мужа. Когда интим пропал из нашей семейной жизни, я попыталась намекнуть об этом мужу, на что он лишь отшучивался и говорил, что мы все нагоним, когда дети родятся. Но смутило меня не это, а тот факт, что Назар отказался и от какой-нибудь альтернативы, которая бы смогла хоть отчасти заместить занятия любовью.
Немного полежав, глядя в потолок, я решила, что меня просто очень встревожила реакция врача, вот я и придумываю себе то, чего нет. После чего закрыла глаза и попыталась заснуть.
Однако сон ко мне не шел…
С самого утра я решила, что не должна дать Назару ни единого повода огорчиться из-за того, что я ему не доверяю. Конечно же, стоит только мне сказать о своих тревогах, как он тут же поднимет на уши все семейство Клинских и меня повезут в клинику, где осмотрят с ног до головы. Однако я предпочитала проявить самостоятельность и сделать все без излишних уведомлений мужа.
Попросила водителя отвезти меня к подруге, которая жила неподалеку от центра ультразвуковой диагностики, и забрать через пару часов. Сама же неспешно прогулялась до нужного места, а в стеклянные двери входила с отчаянно колотящимся сердцем, прибыв раньше на целых двадцать минут.
Меня тут же окружили вниманием и заботой и я стала успокаиваться. Говорила себе, что если бы что-то с малышами было не так, врач уже донес бы эту информацию до хозяев клиники, а они – до нас. Но перестраховаться хотелось.
И вот я лежала на кушетке, передо мной был экран, на котором я видела неясное шевеление. В нем я ничего не могла понять, но согласно кивала на каждое слово врача, который рассказывал мне про ручки, ножки, артерии. Давал послушать сердечки моих крошек, которые бились сильно и ровно, и этот звук тоже становился своего рода валерьянкой, которая умиротворяла мои нервы.
– Второй близнец тоже питается хорошо, его плацента прикреплена ниже, но с ней все в порядке. Можете не волноваться, – сказал врач-узист с улыбкой, по-видимому, готовясь закончить осмотр, – девочка тоже совершенно здорова.
Я так и замерла на месте и приподнялась на локтях, а сердце мое забилось часто-часто. На предыдущих осмотрах и узи мне говорили, что я ношу однояйцевых близнецов. И они никак не могли быть разного пола!
– В каком смысле… девочка? Что вы такое говорите?
Что это за шарашкина контора, в которой работают такие непрофессионалы? Как он вообще не разглядел, что у меня двое сыновей? И что вообще насмотрел на экране?
Врач поправил очки на носу, нахмурился, глядя на меня удивленно, после чего окончательно ошарашил:
– Нет, Есения. У вас будет двое детей – мальчик и девочка. Гетерозиготные близнецы. Вам знаком этот термин?
