Ривьера Майа – Отель «Меззанин»
Белоснежный песчаный пляж…
Кристально чистая вода…
Пленительное солнце…
Восхитительные коктейли…
…и Эрик Циммерман.
Ненасытный!
Именно это слово точно описывает аппетит, который я испытываю к нему. К своему очаровательному, красивому, сексуальному и похотливому супругу. До сих пор в это не верю. Я вышла замуж за Эрика! За Айсмена!
И сейчас мы с ним в Тулуме, в Мексике, наслаждаемся медовым месяцем, и мне хочется, чтобы он никогда не заканчивался.
Я загораю топлес, устроившись в удобном гамаке. Чувствую, как солнечные лучи ласкают тело, а мой Айсмен разговаривает по телефону всего в нескольких метрах от меня. По нахмуренным бровям я понимаю, что речь идет о его компании, и улыбаюсь. Загорелый Эрик просто сногсшибателен в своих небесно-голубых плавках. Смотрю на него… обсматриваю… и чем дольше делаю это, тем сильнее он меня возбуждает.
Возможно, это эффект Циммермана?
Я с интересом наблюдаю, как сидящие у бара отеля девушки пялятся на него. Еще бы! Смотреть на моего здоровяка – одно удовольствие. Эта картина меня забавляет, я улыбаюсь и сдерживаю желание закричать: «Э-э-э, волчицы, он мой!»
Но в этом нет никакой необходимости. Эрик весь, абсолютно весь мой, и мне не нужно кричать об этом на весь мир.
Через три дня после чудесной свадьбы в Мюнхене мой новоиспеченный супруг сделал мне сюрприз в виде изумительной романтической поездки на медовый месяц. Теперь я здесь, на экзотическом пляже Тулума на Мексиканских Карибах, наслаждаюсь потрясающими видами и горю желанием поскорее вернуться в наш уютный номер.
Хочется пить. Поднимаюсь из гамака, снимаю наушники от iPod, надеваю верх от своего желтого купальника и направляюсь к бару на пляже.
Как восхитительна погода!
Услышав голос Алехандро Санса, улыбаюсь и напеваю по дороге к бару:
Вот видишь, где два, там и три,
Жизнь идет своим чередом без остановки…
Что ж тут поделаешь…[1]
Да, где два, там и три. И пусть об этом говорят.
Нежный бриз развевает мои волосы, и я продолжаю напевать, приближаясь к бару.
Зачем ты лечила меня, когда я был ранен,
Если ты снова разбиваешь мне сердце, покидая меня?
Кто будет дарить мне свои чувства?
Кто будет просить меня: «Всегда будь со мной»?
Кто прижмется ко мне этой ночью, если станет холодно?
Кто излечит мое разбитое сердце?
Заказываю бармену гигантскую кока-колу с двойной порцией льда, и, как только делаю первый глоток, чьи-то руки обвивают мою талию и кто-то говорит мне на ухо:
– Я уже здесь, малышка.
Этот голос…
Эта близость…
Это его «малышка»…
Ммм… он сводит меня с ума, и я расплываюсь в улыбке, замечая, как девушки у бара краснеют, находясь рядом с Эриком. Еще бы! И тогда, сияя от счастья, упираюсь затылком ему в грудь, и он чмокает меня в лоб.
– Хочешь кока-колы?
Он кивает, усаживается на стул, который стоит рядом со мной, берет из моих рук стакан и, сделав огромный глоток, тихо произносит:
– Спасибо. Я умирал от жажды.
И, пробежавшись своими голубыми глазами по моей груди, он с усмешкой спрашивает:
– Зачем ты надела верх купальника? Лишаешь меня чудесных видов.
– Как-то неудобно светить грудью в баре.
Эрик улыбается. Я чувствую его возбуждение. Внезапно музыка меняется, и звучит романтическая ранчера[2].
Да здравствуют ранчеры!
Какие песни! Сколько в них чувств! Никогда бы не подумала, что они настолько мне понравятся. Эрик же – втайне самый большой романтик из всех, кого я когда-либо встречала, – услышав эту песню, угрожающе смотрит на меня, приближается, собственнически обхватывает меня за талию и спрашивает:
– Потанцуем, смугляночка?
Да чтоб меня…
Я сейчас съем его!
Обожаю, когда он ведет себя непринужденно и его мысли заняты лишь нами.
Звучит песня, которую Декстер посвятил нам на свадьбе. Каждый раз, слыша ее, мы танцуем, забывая обо всем.
Я сумасшедшая…
Я по уши влюблена…
Встаю со стула, и там, прямо у бара, не обращая внимания на пялящихся на нас туристов, мы, словно два голубка, танцуем под завистливые взгляды девушек и чудесный голос Луиса Мигеля.
Если нам позволят, мы будем любить друг друга всю жизнь.
Если нам позволят, мы будем жить в новом мире.
Я верю, что мы сможем увидеть рождение рассвета нового дня.
Думаю, что мы все еще можем быть счастливыми[3].
О боже… Боже мой, какой момент!
Именно этого я и хочу – чтобы нам с Эриком позволили быть счастливыми. Точнее, чтобы мы сами позволили себе таковыми быть. Ведь единственное, что нам ясно, – это то, что мы как огонь и вода. И хотя безумно любим друг друга, мы словно две бомбы, готовые взорваться в любой момент.
После свадьбы мы еще ни разу не ссорились. Мир и любовь. Мы на седьмом небе и не делаем ничего – лишь целуемся, осыпаем друг друга сладкими словами и полностью отдаемся друг другу.
Да здравствует медовый месяц!
Звучит песня, и мы, двое влюбленных, танцуем под нее. Я счастлива с Эриком. Мы оба наслаждаемся этим моментом. Танцуем, забыв обо всем на свете, и смотрим друг на друга с неподдельным обожанием.
Взгляд его голубых глаз словно проникает в меня, говоря, как сильно он меня любит. А когда песня заканчивается, мой муж, мой любовник, моя безумная любовь целует меня и, усаживая на стул, шепчет в нескольких сантиметрах от моих губ:
– Я буду любить тебя всю жизнь, как в песне.
Мама… мамочка… я съела бы сейчас своего красавчика без остатка!
Минут через пять, когда мы наконец прекращаем сюсюкаться и нежничать на глазах у смущенных девушек, которые наблюдают за нами, я спрашиваю:
– Ты разговаривал по телефону с Декстером?
– Нет, с его компаньоном. Он хочет завтра встретиться в их офисе и переговорить о делах.
– И где находится их офис?
– В получасе езды отсюда. На Плайа-дель-Кармен. Поэтому завтра утром мы едем в…
– Едем? – перебиваю я его. – Нет… нет… ты хотел сказать, ты едешь. Я предпочитаю остаться и ждать тебя здесь.
Эрик поднимает брови. Мои слова его не устраивают. Я улыбаюсь, а он спрашивает:
– Одна?
Его лицо нужно было видеть! Но я, желая настоять на своем, отвечаю:
– Эрик… я не одна. В отеле полно народу и на пляже тоже. Разве ты не видишь?
Он хмурится. Айсмен возвращается! Заявляет:
– Джуд, ты будешь одна, и мне это не нравится.
Я прыскаю:
– Послушай, дорогой…
– Нет, Джуд… ты поедешь со мной. Я видел, как тут рыщет стая героев-любовников в поисках хорошенькой жертвы, и категорически против, чтобы таковой стала моя жена, – серьезно заявляет он.
От этих слов я взрываюсь смехом. А ему, конечно же, не смешно.
