Скворец опаздывал. Мелентьев немного нервничал, хотя особых причин не было. Все отлажено, тысячу раз проверено самим Юрой и готово к работе, но руки продолжали выстукивать нервную дробь по столу.
Наконец из приемной послышался знакомый голос:
– Анюта, Иван Андреевич у себя?
– У себя, Юрий Михайлович. Уже дважды гонял меня в лабораторию вас искать, ребят в отделе на уши поставил. Все ругается, что вы мобильный отключаете и забываете включить.
– Ах, я опять не включил? Да, точно! Вот я рассеянный. Хотя, конечно, все равно пора отвыкать от благ цивилизации.
– Юрий Михайлович, не боитесь?
Мелентьев не выдержал и с треском распахнул дверь в приемную:
– Юра, сколько можно! Хватит болтать, пошли к тебе. Уволю я тебя как-нибудь за опоздания!
– Ой, грозный начальник, не увольняй, пожалуйста.
По коридору атомным ледоколом несся руководитель проекта Мелентьев, Скворцов еле за ним поспевал.
– Ваня, что ты нервничаешь. Все будет хорошо.
– Конечно, все будет хорошо, но я таблетки уже горстями пью. Тебе хорошо – уйдешь и все, переживать будет некогда. А что прикажешь делать мне и Петровскому? Что важным чиновникам говорить?
– Я все бумаги подписал, за все риски несу личную ответственность. Что они тебе сделают? Езжай в санаторий с Любашей, отдохни, подлечи сердце, а там и я уже скоро вернусь, опять начну тебе надоедать своими идеями.
– Юра, заткнись, по-хорошему прошу.
Остановившись перед дверью с табличкой «Скворцов Ю.М.», под которой кто-то остроумный фломастером подписал «стучать три раза, или получишь по башке», Мелентьев со всего размаха бухнул в нее кулаком:
– Открывай свою кибитку, паршивец.
– Это отчего же я паршивец, гражданин начальник? – довольно улыбаясь, Скворцов приложил к замку электронный ключ.
– Отвали, Юраша, если не хочешь смерти моей немедленной.
– Ну, вот. В экспедицию иду я, а ты, оказывается, от этого при смерти.
– Вот да, Скворец. Почти при смерти я из-за того, что ты идешь непонятно куда. Куда ты лезешь? Робот-исследователь все бы разведал, потом через год по его следам уже можно было бы идти и человеку.
– Ваня, мы тысячу раз об этом говорили, – Юрий обреченно вздохнул, – нет у меня лишнего года в запасе. После смерти Маруськи мне вообще ничего не нужно. Не забудь, кстати, смотреть за могилкой.
Ты же все знаешь. Врача дают мне два года жизни, максимум. Не дождусь я возвращения робота, сдохну безо всякой пользы для науки. Буду подыхать и укоризненно на тебя смотреть, что ты не дал исполнить мечту сходить в прошлое.
– Что ты будешь делать, если вдруг болезнь ускорит течение после выхода в точке? Как справляться будешь? В наши дни еще не умеют с твоей болезнью бороться, а двести лет назад – тем более.
– И на этот вопрос ты знаешь ответ, Ванюшка. Если совсем будет плохо, то уйду в капсулу, буду ждать возвращения домой. В капсуле обезболивающих средств – завались.
– А если потеряешь рюкзак, мобильного переводчика с навигатором, не сможешь вернуться на место открытия стационарной капсулы?
– Жить буду, а потом умру. Все, как у всех людей. Не я первый, не я последний. И многие мучаются перед смертью от боли. Даже лучше, если никаких лекарств нет, которые продлевают агонию. Тогда чик – и готово, ты уже холодненький.
Мелентьев от возмущения не знал, что сказать, потом махнул рукой и резко бросил:
– Все, хватит болтать, Скворец. Смотрим снарягу.
– Смотрим, Ваня, смотрим, – стал серьезным Скворцов и направился к сейфу, в котором находился единственный в мире образец выносного блока мобильной капсулы аппарата «Заслон Z-Э».
***
Сделали все возможное, чтобы о дне запуска никто не знал. Особо опасались появления СМИ, но режим секретности удалось сохранить. Важные товарищи из серьезных организаций были, но они ни во что не вмешивались и не выходили из роли простых зрителей. Мужчины с любопытством рассматривали стоявший посреди зала серебристый куб, похожий на кабину лифта, множество непонятных им приборов и большой экран, на котором шел обратный отсчет и демонстрировался внутренний вид пока пустой стационарной капсулы. Только на небольшой тумбе стоял наготове крошечный робот-исследователь, которого все ласково называли Заслончик.
Робот должен был действовать по своему плану, двигаться по своей траектории и раз в тридцать дней передавать данные на мобильную капсулу аппарата. После возвращения экспедиции все эти данные должны были попасть в руки специалистов.
Скворцов, по обыкновению опоздав даже на медосмотр, стремительно ворвался в демонстрационный зал, по которому злой фурией метался Мелентьев, и радостно заорал:
– Братцы! Неужели сегодня все свершится, и меня целый год этот злой гений не будет шпынять! Пацаны, остаетесь без меня, начальника берегите. Его бесить могу только я. Если он на вас потом будет жаловаться, я за себя не отвечаю. Всех поувольняю, как вернусь.
– Зараза ты, Юра! Ты вернись, а потом можешь уволить и меня, если я не сдохну раньше.
Скворцов носился по демонстрационному залу, временно превращенному в стартовую площадку, обнимался с техниками, целовался с допущенными к запуску девочками из обслуживающих служб, издали помахал группе важных товарищей, которые пришли в сопровождении директора института Петровского, и упорно старался избежать Мелентьева.
Наконец, его поймала докторша Зоя:
– Юрий Михайлович, вы ведь понимаете, что я могу вам запретить запуск по медицинским показаниям?
– Зоинька-заенька, не нужно мне ничего запрещать. Я же прошел медосмотр, все нормально у меня. Сил нет терпеть!
– Вот, и посидите пока спокойно. Это мы вокруг вас должны носиться, а вы сидите.
– Сижу, – покорно согласился Скворцов, – скоро мне будет совсем не до отдыха. Если наши расчеты верны, то весь ближайший год я буду в окружении знойных красоток, весь в любовных приключениях и дуэлях. Эх, развернется моя душенька! Люблю, знаете ли, шпагой помахать и за девоньками поухаживать!
Группа важных товарищей стояла с каменными лицами в углу зала, наблюдая за суетой и непонятными для них манипуляциями. Насупившийся директор института Петровский переминался рядом, ему нечего было сказать гостям, все уже тысячу раз говорено и продумано. В конце концов, он извинился и пошел к Мелентьеву и Скворцову. По пути прихватил стул, со стуком поставил его рядом со Скворцовым и тяжело уселся.
– Братцы, мне сегодня ночью опять скорую вызывали. Юраша, я не знаю, как переживу этот год.
– Анатолий Васильевич, что вы все так переживаете, все отлично и даже весело будет!
– Анатолий Васильевич, этот шкет собирается за чертой за девками ухлестывать. Сил моих больше нет с ним общаться.
– Юраша, сам знаешь, что возможны варианты, – фыркнул Петровский, – красавиц тебе никто не обещал. Не исключены и звездные войны, и стихийные бедствия, и восстания, и все, что угодно. Что я говорю, ты и сам все знаешь. Погрешность в расчетах слишком велика. Нельзя было пренебрегать этой одной десятитысячной. Пугает она меня.
