Крупные хлопья мокрого снега падали с неба, таяли не долетая до серого асфальта, оседали белым порохом на плечах прохожих.
Стеклянные экраны остановки изрезали дорожки растаявших капель.
Тучи на небе выглядели такими плотными, что, казалось, лежали в несколько слоёв — как пуховые перины на постели принцессы.
Эрика стояла, постукивая одним ботинком о другой, и размышляла о том, как её угораздило вляпаться в такое дерьмо. Сто раз, а то и более, она обещала себе не заводить отношений с альфами, потому что итог всегда был один.
Им нравилось трахать тебя, потому что ты никогда не забываешь пить таблетки.
Нравилось показывать тебя на посиделках в кругу друзей — так же небрежно, как дорогие часы или новый авто. Иногда они даже выводили тебя в свет, называя «спутницей».
И да, следовало признать, что в таких отношениях были свои плюсы: альфы определённого склада покупали своим протеже дорогие аксессуары, вывозили на острова посреди зимы и не позволяли платить в ресторанах за себя. Ещё бы — ведь Альфа должен отвечать за всё и всегда.
Потом, однако, всё менялось в один миг, стоило какой-нибудь омеге вильнуть хвостом. У господина Большого Босса появлялась новая протеже.
Эрика потянулась к карману куртки и извлекла дрожащей рукой пачку сигарет. Угораздило же выйти из дома вот так, не забрав с собой ничего, кроме бумажника. Даже кредитку, видимо, умудрилась забыть на столе - потому что ни в одном кармане потом её не нашла.
Но Эрика, как бы там ни было, не настолько фанатела от презентабельных мужиков, чтобы позволять мешать себя с дерьмом.
Она потёрла тыльной стороной ладони скулу, на которой уже начинал наливаться синяк.
— Пусть и дальше блондинистых омег ебёт, грёбаный урод, — пробормотала она и выругалась, когда из пачки на неё выглянула последняя промокшая и изломанная сигарета.
Эрика огляделась по сторонам. Время уже перевалило за восемь, и, как назло, в окрестностях не наблюдалось ни одного круглосуточного супермаркета.
— Сука, сука, сука… — пробормотала она и замолкла, обнаружив на другом конце остановки ещё одного неприкаянного бету, мокнущего под дождём.
То, что это бета, Эрика поняла сразу же, даже будучи лишённой обоняния от слова совсем. Поняла по форме квадратных золотых очков, по понуро опущенным плечам и по задумчивому взгляду, устремлённому вдаль, какого не бывало у альф — и, тем более, у омег.
Бета был крепким на вид — не в пример Эрике, которая никогда не заглядывала в тренажёрный зал. Аккуратный серый костюм сидел на нём как влитой — явно был сшит на заказ. И Эрика, которая хотела уже было подобраться к нему поближе и попросить прикурить, замерла в сомнении, представив, как выглядит сейчас и что этот мужик подумает про неё.
Торопливо отбросив почти пустую пачку сигарет, она провела по волосам рукой, приглаживая их, и, неловко спрятав одну руку в карман джинсов, подошла к мужчине, стоявшему напротив.
— Не угостите сигареткой?
Джеймс не сразу услышал вопрос, потому что был целиком погружён в себя.
«Как меня угораздило вляпаться в такое дерьмо?» — раз за разом прокручивал он в голове один-единственный вопрос, наблюдая, как огни разгораются над шоссе. «Дерьмо. Дерьмо. Дерьмо».
Джеймс вообще-то никогда не произносил подобных ругательств вслух. Ну, может быть, разве что в шестнадцать лет, когда ему хотелось почувствовать себя круче альф. Но потом, по мере того, как уровень его образования рос, он как-то незаметно для себя пришёл к выводу, что так говорят только те, кто больше не способен ни на что. Например, альфы, которым их прогестероновый баланс позволял только разгружать тяжеловозы с арбузами и развозить со складов мебель по порядочным домам.
Джеймс в свои двадцать восемь лет имел два высших образования и докторский диплом. И ругательства не то чтобы не подобали ему — он просто не хотел пачкаться о них, как и о многих не слишком приятных и излишне нервных окружавших его людей.
Джеймс имел офис в одном из центральных бизнес-центров у реки, и хотя не был единоличным владельцем какого-нибудь ТЕО-пром, мог вполне прилично обеспечивать себя и… И.
Дело в том, что просторной и уютной квартире, которую Джеймс почти целиком обустроил сам и куда не пускал никого, не хватало только одного: той, к кому он мог бы возвращаться домой.
У Джеймса было всё, что было, и чего не было у альф. Нормальное современное авто, домик на берегу моря в первой полосе и достаточно влиятельных «друзей». И в то же время у него не было того, что имел каждый грузчик-альфа в этом грёбаном городе: женщины.
Джеймс много раз обещал себе не заглядываться на девушек, и особенно – на омег.
Он много раз со вздохом облегчения думал о том, что живёт один. Что никто не бьёт посуду и не кричит по утрам, и уж тем более, что никто не трахает ему мозг.
Никакие обещания однако не могли изменить того, что он невольно раз за разом принимался дарить цветы какой-нибудь вертлявой блондиночке. За корзинами роз следовали столики в дорогих ресторанах, билеты в театр, и иногда дело даже доходило до поездки на острова: в свой персональный домик у моря Джеймс не пускал никого.
Дальше сюжет шёл по накатанному сценарию, который раз за разом повторялся, не меняясь даже в деталях. Блондиночка жеманно прикрывалась плечиком, когда Джеймс навещал её. Блондиночка не брала цветы — но позволяла пригласить себя в ресторан.
Блондиночка радостно принимала подарки один за другим и даже позволяла трахать себя — не особо, впрочем, заботясь о том, чтобы доставить удовольствие и Джеймсу. Она выглядела счастливой — но начинала скучать. Пока в один прекрасный день на горизонте не появлялся какой-нибудь брутальный темноволосый самец, и блодиночку не смывало водой.
Сам Джеймс был шатен. Как, впрочем, и большинство бет. Да и волос никогда не растил, подобно творческим альфам — предпочитал бокс. Он, правда, изредка всё же разглядывал себя в зеркале со всех сторон, пытаясь понять, что же с ним не то: Джеймс вообще всегда следил за собой и перед каждым визитом в спортзал замерял объёмы бицепсов, бёдер и живота, чтобы затем разработать подробный индивидуальный план и прокачать всё то, что делало его хуже альф.
Он не завидовал, нет. Это был принцип — не более того.
И Рене он тоже встретил в тренажёрном зале — во время разминки та бойко прыгала по беговой дорожке и выглядела ну очень ничего.
Джеймс тешил себя надеждой, что Рене понравился он сам — впрочем, трудно было сказать наверняка. Рене была ласкова в постели и за подарки всегда благодарила — хотя Джеймсу и казалось порой, что та смотрит мимо него.
Джеймс списывал это на собственное неудовлетворённое ЧСВ, но когда всё же спрашивал у Рене:
— Что-нибудь не так?
