– Справедливость? – переспросил Алхимик, подбросив пару дровишек, призванных вдохнуть новую жизнь в уже было начавший медленно угасать костер. – Ничего себе вы вопросы задаете на ночь глядя, сэр Рыцарь. Что есть справедливость? Хм…
Трое путников прятались от сильнейшего ливня под навесом в руинах давным-давно заброшенной каменной крепости. Эти люди прежде никогда не встречались, и вместе их свели лишь общая дорога пополам с ненастной погодой. В ином случае вряд ли получилось бы представить столь разношерстную компанию, собравшуюся вокруг одного источника огня. Посудите сами: при каких еще обстоятельствах в нашем современном феодальном обществе с его несомненно прогрессивным сословным делением могли рядом очутиться искушенный в науках Алхимик, благородного происхождения Рыцарь и простоватый крестьянский Мальчик-пастушок? Первый – образованный мужчина лет тридцати пяти, возможно, чуть старше, ибо в его серых глазах, помимо доброжелательности и легкой усталости, отражалась также смесь знаний и опыта, доступных исключительно тому, кто достаточно пожил на свете и многое успел повидать. Без изыска, зато тепло одетый в подбитые изнутри шерстью штаны, знававшую лучшие дни поистершуюся кожаную куртку и накинутый поверх нее сшитый из плотной ткани плащ с капюшоном Алхимик выделялся довольно высоким ростом, но телосложением обладал чересчур худощавым вследствие склонности к длительным пешим странствиям, помноженной на не всегда регулярное и не вполне сбалансированное питание. За несколько дней пути, преодоленного с набитой до отказа торбой за спиной, на впалых щеках и остром подбородке Алхимика проступила колючая щетина, хотя в домашних условиях он предпочитал гладко бриться, дабы во время проведения научных исследований, сопряженных с некоторым риском, случайно чего-нибудь себе не подпалить. С той же целью Алхимик аккуратно подстригал свои темные волосы, не позволяя им отрасти настолько, чтобы они помешали чистоте очередного эксперимента. И будто бы в противоположность хилому ученому, чей облик в целом прямо-таки кричал о привычке заниматься преимущественно умственной деятельностью, закаленный в бесчисленных сражениях Рыцарь имел возможность похвастаться крупными габаритами, могучими широкими плечами и развитой мускулатурой, напоминавшей рельеф какой-нибудь горной местности. Облачен сей славный воин был в прочные, пускай и малость потускневшие после длительной верховой езды металлические доспехи, полностью защищавшие его крепкое тело. Разместившись у костра, Рыцарь счел нужным снять только перчатки да шлем, тем самым явив взору здоровенные мозолистые ладони и огромную тыквообразную голову, украшенную длинными каштановыми прядями, гармонично дополнявшимися густой бородой, в которой гнездо, пожалуй, удалось бы свести и неплохо откормленному грифону. Вообще говоря, обильная лицевая растительность в совокупности с внушительными размерами придавала внешности Рыцаря определенное сходство с изображенным у него же на нагрудной пластине свирепым бурым медведем. На контрасте с внушительным соседом притулившийся с краю Мальчик-пастушок казался совсем уж крохотным – точно пшеничное зернышко на фоне скалы. Миниатюрная фигура паренька буквально утопала в складках явно не по размеру подобранной одежды. Вероятно, «гардероб», состоявший из усеянной заплатками растянутой крестьянской рубахи да широких штанов, туго подвязанных шнурками на поясе и узких лодыжках, достался бедолаге от старшего брата или отца. Чумазый, короткостриженый светловолосый юноша, смотревший на мир чистыми, преисполненными невинности голубыми глазами, усердно тщился разгрызть черствый кусок хлеба, извлеченный из тряпичной сумки. Глядя на Мальчика, трудно понять, каким образом он умудрился не замерзнуть, пока брел до крепости с ношей на перекинутом через плечо ремне, ведь, кроме повязанного вокруг шеи шарфа, из теплых вещей у парнишки более ничего и не имелось.
А погодка, как уже отмечалось, выдалась на редкость паршивая. На протяжении всего дня – и без того отнюдь не теплого – тучи, подчиняясь некоему стратегическому плану, целенаправленно собирались на небе подобно многотысячному войску, готовящемуся к грандиозной битве. После полудня солнце, окончательно сдавшись под их напором, решило устроить себе выходной, а потому в последний раз спряталось за почерневшими облаками и впредь не возвращалось. Поначалу дождик еле накрапывал. Подумаешь, эка напасть! Кому он способен помешать? Однако ближе к вечеру интенсивность его стала резко повышаться. К закату же, определить точное время коего в отсутствие солнца, правда, удавалось скорее интуитивно, разгулялся настоящий ливень. Из-за водяного занавеса дорога становилась едва различимой. Влага мгновенно проникала повсюду, в результате чего холод очень быстро обволакивал человека с ног до головы. И если бы не счастливо подвернувшиеся развалины, то каждому из путников пришлось бы несладко. Мальчик-пастушок, к примеру, наверняка околел бы еще задолго до рассвета. Зато внутри полуразрушенной крепости нашелся закуток размером с комнату в приличном трактире, удачно окруженный с трех сторон предохраняющими от пронизывающего ветра каменными стенами и укрытый чудом сохранившимся навесом. С разведенным внутри костром и обустроенными в качестве сидений бревнами убежище даже приобретало уютные черты. Принадлежащей Рыцарю лошади тоже относительно повезло, поскольку козырек, оставшийся единственным воспоминанием о некогда надежной, а ныне смахивающей на решето крыше, возвышался аккурат над головой животного, привязанного к столбу у входа в сооружение.
– Да, справедливость, – повторил Рыцарь. – Ты горазд языком молоть, и речи твои сладки аки мед, но о чем говорить, о чем философствовать, коли мы с главным не разобрались? Можно без устали рассуждать о должном и недолжном, допустимом и недопустимом, правильном и неправильном, да токмо это все бессмысленным сотрясанием воздуха отдает, покуда мы не поймем: а в чем, собственно, та самая пресловутая справедливость заключается?
– Верно, – согласился Алхимик. – Не определив ключевое понятие нашего с вами диспута, продолжать теоретический спор и впрямь неконструктивно. А вы сами как ответили бы на свой же вопрос?
– Э, нет! У тебя сей трюк так запросто не пройдет. Сам ответа не ведаешь и на меня теперь вопрос переводишь. Видали хитрюгу! Я, может, университетов не посещал, а все ж таки не полный тупица. Тупице, знаешь ли, на поле брани долго не протянуть. И все твои софистские увертки на меня действуют. И да, я читал про софистов – в родовом имении длинными зимними вечерами заняться особо нечем, а библиотека мне от покойного батюшки досталась обширная. Еще бы денег он поболее после себя оставил, так я за упокой его души, небось, и свечку в храме зажечь бы не поленился…
