Я возвращался домой из конторы. Час-пик для меня обошёлся сравнительно без жертв, так что причин для недовольства вроде бы не было. Я свернул с шоссе во дворы и вдруг поймал себя на мысли, что этот приятный весенний вечер я проведу точно так же, как провёл бы морозный или дождливый – за просмотром старых хоккейных матчей, закусывая щедро политыми майонезом пельменями.
Но припарковав машину и двинувшись в сторону подъезда, я понял, что Провидению угодно иначе.
На низенькой ограде сидел белобрысый парень лет двадцати, одетый в видавший виды спортивный костюм, купленный на ближайшем рынке. На шее позолоченная цепочка. Ноги, обутые в кроссовки, он поставил на нижнюю перекладину ограды, так что коленки сильно выдавались вперёд. Поза была неудобной, и коленки ритмично дёргались. Парень самозабвенно лузгал семечки, зажатые в ладони. Он принадлежал к той категории людей, кто не может оставаться без движения: обычно они или переминаются с ноги на ногу, перебирают что-нибудь пальцами и жестикулируют при разговоре.
Я понял, что ждёт он именно меня, подошёл к нему и сел рядом в той же нелепой позе.
– Здорово, Лёха.
– Здрасте, Пётр Николаевич. Хотите?
Он дернул в мою сторону кулаком с зажатыми семечками.
– Не откажусь.
Он пересыпал в мою ладонь половину содержимого кулака и мы стали лузгать вместе.
Мы познакомились пару лет назад. Я только что ушёл из органов и ещё не получил лицензию частного детектива, потому что тогда не хотел больше кого-либо искать и ловить, да и в принципе не определился, чем буду теперь заниматься. В один из однообразных вечеров – не помню, был ли он таким как этот, или же напротив, ненастным – я от нечего делать отправился за хлебом. Тогда в Москве ещё не было по супермаркету на каждом шагу, и за едой ходили в ларьки. Так что я направился к платформе Моссельмаш, возле которой и находились ближайшие к моему дому торговые палатки.
По дороге мне встретились трое крепких ребят в соответствующей униформе и попросили дать прикурить. Курить я в то время уже начал бросать, так что пришлось немного поучить ребят хорошим манерам.
Один из них – Лёша, на районе известный как Лексус, оказался моим соседом. С ним я потом часто виделся, и всякий раз он высказывал мне большую благодарность. Вскоре после моих воспитательных усилий парень взялся за ум и поступил в техникум.
– Ну, как жизнь? – спросил я.
– Нормально. По вечерам теперь подрабатываю в автосервисе. Пока хожу в подмастерьях, но потом, как выучусь, и до старшего дорасту.
– Красавец. А я зачем понадобился? Приёмчик показать?
– Нет. Есть кое-что по вашей части.
– Так, это уже интересно. Ну давай, выкладывай. Только ты меня знаешь – никого из шпаны отмазывать не буду. Если нарвались на проблемы, то раньше своей башкой надо думать было.
– Да что вы! Я в завязке, ни в какие подобные темы не вписываюсь. И пацанам говорю, чтоб никого не трогали, а то в зоне гнить будут. А я такой жизни не хочу. У меня дело другое совсем. Вот!
Он полез в карман и достал из него мобильный телефон. Несколько лет назад такие были в моде – раздвижной корпус, большой экран и камера высокой чёткости. Но теперь с появлением навороченных карманных компьютеров с сенсорными экранами такие трубки выглядели допотопным старьём.
– Вот трубу прикупил.
– Поздравляю.
– За пол косаря у барыги на Ховрине.
– Ворованную?
Лёха сделал лицо невинного младенца.
– Кто ж его знает? Ну а чего такого? Старая труба сдохла, а на новую из магазина мне три месяца копить. А тут у барыги того смотрю – ничего так себе мобила, и перед пацанами за такую не стыдно. Но это не суть. Главное – когда домой пришёл, глянул, а там видео осталось от предыдущего владельца. Включил, а там такое! Я в натуре обалдел!
– Да ну! Ты ж у нас пацан бывалый, тебя ничем не смутишь.
– Я за базар отвечаю, Пётр Николаевич! Да, в жизни босяцкой многое повидал, но такого никогда. Вот сами посмотрите!
Он протянул мне телефон, на экране которого уже началось столь шокировавшее его видео. То, что парень не преувеличивает, я понял с первых же секунд. Сначала я увидел только с десяток беспорядочно свалившихся в кучу тел, с криками и воплями копошащихся, как клубок червей. Пронзительный женский голос за кадром истошно завопил:
– Мочи их! Мочи!
Её поддержал бас невидимого парня:
– Давай, бей этих мразей!
Клубок тел рассыпался на несколько фигур. Это двоих из них повалили на землю. Остальные – человек семь или восемь – осыпали их непрерывной чередой ударов. Били ногами по телу и по лицу. Один из нападавших схватил свою жертву за волосы и вырвал длинную прядь – это была девушка.
Второй жертвой был парень. Лица его не было видно, потому что оно уже превратилось в кровавое месиво. Но мне всё равно было очевидно, что ему не больше семнадцати. Сначала он пытался сопротивляться – отмахивался от нападавших сжатыми кулаками и иногда даже его удары достигали цели. Но противников было слишком много, и на каждый его удар приходилось по пять-шесть ответных. В какой-то момент силы стали его покидать, он брыкался, но вскоре движения превратились в судорожные конвульсии.
– Гнида! Ублюдок! – яростно выкрикивали нападавшие.
Девушка пыталась кричать, но её били по лицу, по шее и груди, так что у неё получались лишь сдавленные хрипы. Я понял, что среди тех, кто её избивает, тоже есть девушки. Они сопровождали удары шипящими криками:
– Сучка! Сдохни, мымра!
Они разодрали ей одежду и расцарапали кожу. Всё это адское действо проходило под смех и свист женщины и мужчины за кадром. Бас ещё одобрительно рычал, а экстатический хохот женщины казался истерическим припадком.
Краем глаза я наблюдал за Лёхой, который то смотрел на экран неотрывно, то, ужаснувшись, дёргал головой, чтобы отвернуться в сторону, продолжая коситься на телефон.
– Это ещё не всё, – пробормотал он слабым голосом.
Когда парень и девушка перестали двигаться, их мучители разом отскочили в разные стороны. Теперь было заметно, что почти все они – ровесники своих жертв, и даже были те, кто помладше. Они исступлённо смотрели на два безжизненных тела, пока чей-то властный окрик не разогнал их в разные стороны. Тогда к окровавленным телам подступила тёмная фигура с цветастым шарфом в руках. Равнодушно ощупав жертв, он ловким движением накинул шарф на шею девушке, затем то же самое сделал и с парнем.
– Ты что, снимаешь? – рявкнул он, поднимаясь с колен. – Идиот!
После чего запись мгновенно прервалась.
Некоторое время мы с Лёхой молчали. Потом он спросил:
– Это не кино?
– Не похоже.
– Вот я сразу так сказал. А Борец мне не верил: постановка, говорит, зуб даю!
