Часть первая. Упадок.
Фортунато гладил норвежскую лесную кошку. Она не фурчала, просто спокойно сидела на коленях как величественная статуя. Мадам обладала талантом вселять аюрведическое умиротворение. Инспектор охотно погружался в состояние дзен, труднодостижимое в присутствии детей, и сегодня с Маттео и Андреа выпал черёд оставаться ему. Несмотря на охотную помощь двух бабушек-нянь, они с его женой Надей договорились, что кто-либо из родителей должен был постоянно находиться с детьми. Так как жена, по её словам, уже дала своё с лихвой, в последнее время часто дежурил Фортунато.
Он не жаловался, рад был тому, что Надя нашла занятия, которые целиком захватывали её бытие. Она писала статьи в заумном журнале и еженедельно на пару дней по работе уезжала в Рим. Оставшееся время Надя посвящала тренировкам: дзюдо стало её наваждением. Поначалу она возвращалась в слезах с растянутыми связками, ушибленными пальцами, разбитыми губами, синяками. Сильнее всего она страшилась переломов. Надя клялась бросить, через боль возвращалась, потом опять зарекалась. Что-то в ней закалялось: поначалу Надя укоряла собственное невезение, потом поняла, что и другие травмировались, но страдали молча. Вся секция состояла из мужчин и Надя не скрывала, что ей было по душе это окружение. Фортунато не ревновал и даже наоборот испытывал гордость. Физически Надя не изменилась, но очень приобрела в уверенности. Он помнил её слишком уязвимой. Фортунато любил деликатность жены, и сейчас, когда Надя преобразовывалась в крепкий орешек, отчасти ему было жаль.
Он вообще был рад оставаться дома, чего раньше с ним никогда не происходило. После смерти родителей продолжительное время дом в его сознании ассоциировался с кроватью. Молниеносная свадьба окрасила жизнь во все нюансы Пантона, открыла дверь в идиллию и невзгоды. Прошлый год приподнёс ему сюрприз – знакомство с дядей, который на смертном одре завещал ему кошку с приданным.
Воистину странная штука – жизнь, богачи не стесняются своего благосостояния, но Фортунато предпочитал этот факт скрывать. На работе отношение к нему изменилось, стало более холодным, почтенно стерильным, а то и заискивающим. Ему перестали добавлять сверхурочные и повысили до комиссара. Иногда коллеги подшучивали, что теперь ему стоило бы подумать о карьере на телевидении. Действительно, предложений приходило невероятное количество, в том числе как и опекуну драгоценной Мадам. Фортунато превратился в желанного гостя модных программ, высокопочётного и востребованного персонажа.
Наилучшим выходом из ситуации могла бы стать смена обстановки, обнуление, но Фортунато не хотел больше убегать, как уже сделал один раз переселившись из Аквилы в Тоскану. Текущая жизнь его устраивала, он любил свой дом в классическом стиле с видом на Флоренцию. И плюсы были, его перестали жалеть: обнародованное благосостояние начисто стёрло из памяти его сослуживцев тот факт, что он – сирота. Фортунато не любил цифру ноль, способную из ничего увеличивать или уменьшать ценность, в зависимости от своего местонахождения с количественным номером. Сам по себе ничего не значащий ноль мог превращать единицу в сотню или в одну десятую. Фортунато страшился и избегал участи нулями доказывать, что он сам не ноль.
Инспектор принялся обдумывать тревожные новости, услышанные по телевизору, когда раздался звонок в дверь. Кошка по-аристократически сохранила невозмутимость, Фортунато встал, и не выпуская её из объятий, отворил почтальону.
«Вам заказное письмо, распишитесь.»
Женщина протянула аппарат для цифровой росписи. Фортунато подтвердил получение, пожелал доброго дня и с любопытством осмотрел конверт. Адрес на нём был написан от руки витиеватым, утончённым почерком с вензелями. На задней стороне конверта был выгравирован герб с изображением арбалета. Рельефными буквами на дорогой надушенной бумаге выступало имя: Аталанта Радикати. Фортунато осознал, что стоит у открытой двери, за которой уже не было почтальона. Улыбнувшись, он вернулся на удобное место: «Хм, занятное имя, сгораю от желания узнать, чего от меня хочет элитная дама.»
Внутри он нашёл приглашение, что было неудивительно. Фортунато давно смирился с фактом, что унаследовал круг общения дяди Кая, но с такой чопорной официальностью инспектор столкнулся в первый раз. Обычно все ограничивались телефонными сообщениями. Фортунато вынул из конверта координированную открытку и задумался над её содержанием. Отбросив высокопарные и вежливые фразы, суть послания сводилось к следущему: «Вы приглашены на светский раут, целью которого станет установление личности таинственного Марио Росси.»
«Вот тебе и на!» пробормотал он вслух и нервно рассмеялся. В последнее время его часто приглашали на ток-шоу в качестве аналитика и комментатора в передачах, посвящённых криминальной хронике, нашумевшим делам, висякам, орудиям убийства, пыткам и похищениям, изнасилованиям, но ещё никогда на обсуждение сплетен.
Он сразу понял о чём шла речь: в последнее время популярные таблоиды только и обсуждали этого человека с распространённым именем и популярной фамилией. Называться Марио Росси – всё равно что отождествиться с любым жителем Италии, стать заурядным, неприметным, быть кем угодно. В современные времена тенденция заключалась в соревновании, кто подыщет, а кто и выдумает самое экзотическое имя. В противоположность с послевоенным периодом, когда люди стремились к однородности, старались не привлекать лишнего внимания в толпе, поэтому и дети назывались одинаково. Искать какого-то определённого Марио Росси в многомиллионной стране – всё равно что надеяться обнаружить иголку в стоге сена.
«Я выхожу», крикнул Фортунато в пустоту ультрадизайнерского холла, так чтобы было слышно на втором этаже. Ответа не последовало и Фортунато, пожав плечами, спустился в гараж. Для него так и оставалось загадкой, как можно оставаться сплочёнными и едиными при таком процветающем равнодушии. Кошку посадил на сидение рядом с собой и завёл Альфа-Ромео. Ехать было недалеко, вилла маркизы находилась на улице Болоньезе. Фортунато решил отказался от участия в программе лично, из-за любезности и любопытства.
История была такова. Экс-танцовщица и ассистентка ведущих в развлекательных программах Скарлетт Мария перед новым годом сделала заявление в прессе. На свой шестидесятилетний юбилей она запланировала сыграть свадьбу. Как сама подшучивала звезда, уже когда иссякла всякая надежда на женское счастье. Скарлетт давала многочисленные интервью, где описывала молниеносную любовь с первого взгляда, родство душ, бессловесное взаимопонимание и, как коронацию сказочного романа, – предложение руки и сердца. Бывшая актриса секс-комедий обнародовала дату бракосочетания с неким Марио Росси. Знаменательное событие было назначено на День Святого Валентина.
