Я одна. Совсем одна.
Чувствую, как сердце бьется в груди, и в глубине души хочется с визгом убежать домой, к родителям. Мне – тринадцать. Ну ладно, тринадцать с половиной. И самое худшее, что в моем возрасте это «с половиной» действительно имеет значение, как будто в том, что ты на шесть месяцев ближе к возрасту согласия, который наступит через четыре года, а еще через три года после этого и спиртное сможешь пить, есть повод для гордости. Как бы там ни было, суть в том, что мне – тринадцать. С половиной. Тех, кому тринадцать с половиной, нельзя вынуждать разбираться с такими вещами. Тут и родители не смогли бы поделать ничего.
Ну, какого – вот какого дьявола я им скажу? «Мам, пап, Люди Икс в плену. Есть мысли?»
Жуткая это штука – попасть в положение, настолько превышающее родительскую способность что-либо объяснить, что-либо посоветовать или хоть чем-то помочь. Этого не исправить за тарелкой свежего домашнего печенья и стаканом холодного молока, пока отец уверяет, что остальные девчонки мне просто завидуют, а мать говорит, что я должна гордиться своими проклятыми волосами, не желающими выпрямляться несмотря на все усилия самых усердных парикмахеров. Все эти милые банальности, все эти заверения не стоят ни гроша, когда… да, верно – когда ЛЮДИ ИКС, ВЕЛИЧАЙШАЯ ИЗ КОМАНД ГЕРОЕВ-МУТАНТОВ В МИРЕ, ЗАХВАЧЕНЫ В ПЛЕН. И только я – только я могу чем-то помочь.
Просто нечестно, что все это свалилось на мои плечи. Ну, кто я такая? Кэтрин Прайд, головастая тринадцатилетняя девчонка с магендавидом на шее и душой нараспашку.
Я – в грузовом отсеке маленького катера на воздушной подушке, несущегося по какой-то незнакомой улице Нью-Йорка, так что сами можете судить, как круто повернулась моя жизнь – когда вы в последний раз видели на улицах Манхэттена катер на воздушной подушке? Злодеи – в переднем отсеке судна. Мне их не видно, только слышно, как они обсуждают свои планы – но и то в самых общих чертах. Сути понять не могу.
Вдруг слышу собственное имя. Какой-то головорез спрашивает обо мне. Какая-то женщина – отвечает. Ее голос мне знаком.
Решаюсь рискнуть и поглядеть, что происходит. Нерешительно прижимаю ладонь к переборке, и молекулы моего тела проникают в металл. Я могу пройти переборку насквозь, будто призрак. На всякий случай задерживаю дыхание – неизвестно, что случится, если вдохнуть, находясь внутри стенки. Кожу пощипывает. Прохожу сквозь переборку, появляюсь с другой стороны…
И вижу женщину. Вижу со спины, но узнаю ее.
Это же та самая женщина, мисс Фрост! Та, что возглавляет академию, куда родители хотели определить меня перед тем, как решили отдать в другую, которой управляет профессор Чарльз Ксавье. Да, это та самая женщина, та самая Эмма Фрост, заглянувшая мне прямо в глаза и сказавшая, что мы прекрасно подружимся.
Но какого дьявола она так вырядилась? Трусы, сапоги до бедер, корсет, накидка – и все это белое! Кто же ведет катер? Сам Хью Хефнер из «Плейбоя»?
Эмма Фрост и ее головорезы держат в плену Людей Икс. Я должна выручить их. Но как? У этих типов – и оружие, и суперсилы, а я – это всего лишь я.
Жду. Дожидаюсь момента – и неожиданно делаю свой ход. Мы уже не в катере. Когда мы успели покинуть его? Не знаю, но вдруг – раз, и я в каком-то здании. Люди Икс здесь же, в клетках. Прохожу сквозь стену и вижу, как волокут в клетку одну из Людей Икс – Шторм, заклинательницу погоды. Подхожу к ней, но она внезапно велит мне убираться вон, и… Боже мой, это же Эмма Фрост! Заметила меня и посылает за мной своих головорезов! Бегу, сердце рвется из груди, ныряю сквозь пол головой вперед.
– Перекрыть комплекс! – визжит Фрост позади. – Разбиться на группы и обыскать все! Немедленно найти Китти Прайд!
Никогда в жизни я не сталкивалась с такой чистой злобой, такой неукротимой жаждой мести. Становится ясно: она намерена сотворить со мной что-то ужасное.
Оказавшись снаружи, мчусь в переулок. Стоит жуткий холод, а на мне только джинсы, топик и легкая жилетка. От холода и страха бьет дрожь. Внезапно сзади переулок озаряет свет. Автомобиль! Он несется на меня, и я бегу, ничего не видя вокруг, ни на чем не в силах сосредоточиться. Мне слишком страшно. Спотыкаюсь. Падаю. Мысли путаются в голове. Вместо того, чтобы проникнуть сквозь землю, жестко ударяюсь о нее плечом.
Но боли нет. Не знаю почему. По всем ощущениям, должна быть.
В поле зрения – ничего, кроме мечущихся из стороны в сторону лучей фар. Фары светят ярче и ярче. Отчаянно хочется завизжать. Раскрываю рот – и не могу. Визг застревает в груди, и я выдавливаю его силой – сквозь горло наружу – поначалу негромкий, сдавленный, и вот, наконец…
Резко вскакиваю, сажусь в постели, будто мой собственный визг выдергивает меня из сна наверх, в мир бодрствования. Тут же зажимаю ладонями рот, в ужасе от того, что мой визг мог потревожить родителей. Они были так добры, что позволили перекантоваться в моей старой комнате, пока я в процессе переезда, и последнее, чего бы мне хотелось, это будить их среди ночи.
В доме тишина. Пуля просвистела мимо.
Включаю лампу на тумбочке у кровати и щурюсь на свет. Три утра. Комната – мемориал той, кем я была когда-то. На стенах – целые гирлянды плакатов бойз-бэндов. Когда-то в них заключался весь мой мир. В прошлом, когда мой мир был спокоен. В прошлом, когда мой мир был понятен.
Письмо так и лежит на тумбочке. Хрусткий белый лист бумаги, аккуратно сложенный втрое. А должен быть смят в тугой комок или разорван в клочки. Да так с ним и следовало бы поступить. Но нет, письмо так и лежит на тумбочке, будто дразнит, издевается надо мной. Его нужно было разорвать, однако ж вот оно – мозолит глаза, как прыщ на выпускном балу. Зная автора, зная ее… Уничтожь я это письмо – за ним просто появилось бы другое, а за ним – третье, а за ним – еще сотни, внесенные ветром в окно, брошенные в дымовую трубу, как в «Гарри Поттере», переполняющие гостиную, не оставляя в ней места ни для чего, кроме нее, кроме этой ведьмы.
Уделяю минутку раздумьям о своих снах. Для большинства ночные кошмары – просто случайные мысли и страхи, сидящие в глубине подсознания, всплывающие на поверхность спящего разума и бросающие человека в самую середину наихудших из возможных поворотов событий. А вот представьте себе, что у меня за жизнь: все, что мне только что снилось, случилось со мной на самом деле – такт за тактом, нота за нотой. Все эти чувства, все эти жуткие встречи так же свежи и реальны, как и годы назад, когда я пережила их впервые. Неотфильтрованные, неизменные, не поблекшие с течением времени…
Я думала, все это осталось позади. В конце концов, в моей «карьере» случались ночи намного, намного хуже. Случались утраты, разбившие мое сердце.
