Меня зовут Николас Тэсла, и я агент по особым поручениям британской короны.
Родился я в Сербии. Отца и мать своих не помню, до шестнадцати лет жил в приюте, после чего меня взял на воспитание дядя Стефан, который хранил светлую память о моем отце, своем брате. Дядя служил по торговой линии в английской мануфактурной компании и большую часть времени колесил по свету, работая в торговых представительствах то в Индии, то в Северной Америке, то в Бразилии. Когда же он решил, что с него достаточно кочевой жизни, и вернулся домой, то обнаружил, что вся его родня умерла во время эпидемии холеры, а единственный племянник живет в приюте, куда его поместили за отсутствием ближайших родственников. Он ни минуты не сомневался и оформил надо мной опекунство. От дяди Стефана я узнал, что мой папа был православным священником, а моя мама дочерью священнослужителя. Так что на роду у меня было написано продолжить семейное дело и возглавить один из приходов, только эпидемия переписала мою судьбу.
Дядя Стефан много рассказывал о моем отце, и постепенно у меня сложился портрет мудрого и благородного человека, к которому шли все жители города и окрестных деревень за советом и поддержкой. Он не только проводил службы, но и помогал людям с семейными и соседскими спорами, решая их, подобно царю Соломону, справедливо и мудро, так что никто не уходил обиженным. Про маму мою дядя Стефан рассказать ничего не мог, поскольку знал ее плохо. Когда мама с отцом поженились, он уже продавал индусам готовые ткани и закупал у них хлопок.
Моя жизнь с дядей мало чем отличалась от жизни моих сверстников. Главное, у меня была семья и дом. Самое яркое впечатление юношеских лет – девочка Салли, дочь британского офицера в отставке, живущая по соседству. В нее были влюблены все окрестные мальчишки. Не избежал и я этой участи. Это было чудесное, счастливое время, которое я старался не вспоминать. Поскольку любые воспоминания причиняли мне боль. Возможно, поэтому я больше никогда не возвращался в родной город. Салли рано умерла, от чахотки. Сгорела в считаные недели у нас на глазах. Я остро переживал эту утрату. Еще больше дядя Стефан переживал за меня, поскольку видел мои душевные терзания. Он пытался мне помочь, но это было не в его силах.
После достижения совершеннолетия меня призвали на службу в австро-венгерскую армию. Я и половины срока не отслужил, был комиссован по состоянию здоровья. Последствия заболевания холерой дали о себе знать. Я оказался свободным человеком на перекрестке. Настала пора определиться мне с выбором жизненного пути. Еще в реальном училище я подавал большие надежды в естественных науках, сильно опережая своих сверстников. Отчего учителя подозревали во мне вруна и списывальщика и каждый раз во время проверочных работ пытались поймать меня за руку. Не может сын священника разбираться в алгебре и геометрии, в химии и физике. Он должен знать Библию как свои пять пальцев и на большее не посягать. Деревенское мышление, унаследованное из Средневековья.
С одобрения дяди Стефана я поступил в инженерно-технический техникум в Граце, где собирался изучать электротехнику. Новое направление технологий, которое успешно развивалось и давало большие перспективы на будущее. Первое время я с головой ушел в учебу, не вылезая из библиотек. Но, как водится, студенческая жизнь увлекла меня. Соблазны окружали юного студента на каждом шагу. К тому же вокруг было полно моих сверстников, которые тянули меня развлекаться, а не вдыхать вековую пыль ученых фолиантов. И вот уже вечеринки, вольнодумные речи, легкодоступные женщины и азартные игры затянули меня в свой водоворот. К последним у меня образовалось особое пристрастие. Я легко стал игроманом. Только за карточным столом я чувствовал себя живым, таким же цельным и счастливым, как в годы юношества, до того как умерла Салли.
После смерти родителей я получил солидный счет в банке, который, пока я находился в приюте и жил с дядей, обрастал процентами. Получив к нему доступ, я тратил из него деньги только на обучение, пока не подцепил эту роковую страсть к игре. Вскоре я промотал львиную долю полученных денег, попробовал остановиться, но каждый раз мне казалось, что именно сейчас фарт повернется ко мне лицом и я смогу разбогатеть. Кого я обманывал? Меня не интересовали деньги. Меня интересовала только сама игра, сам азарт, когда сердце стучит в груди как проклятое, когда в голову ударяет кровь, когда в твоих руках ВСЁ и вот сейчас ты можешь это ВСЁ потерять. Для меня не было ничего более притягательного и упоительного, чем игра. Рядом с ней любая искусная на любовные ласки женщина казалась пустышкой.
У меня еще оставалось кое-что на счету в банке, когда я проигрался в прах. В тот злосчастный день я играл с какими-то студентами и чиновниками, по крайней мере, так мне показалось. Выигравший банк потребовал у меня долговую расписку, которую я обязался погасить в течение месяца. Когда я покинул игровой стол и вышел на улицу, сыпал мелкий снежок, пар вырывался изо рта, светила полная луна, но я ничего этого не видел. Передо мной была только адова пропасть, в которую я медленно, но неизбежно погружался.
Денег в банке мне не хватило бы, чтобы покрыть даже половину той суммы, под которой я подписался. И хотя впереди было без малого тридцать дней, чтобы найти недостающую часть, я прекрасно понимал, что мне ее не собрать. Я мог бы обратиться за помощью к дяде, он не отказал бы. Но мне было унизительно и стыдно признать, что я промотал все состояние, которое родители так долго и упорно копили. Выбросил его в помойку, спустил на ветер, размазал по игорному столу картонными карточками с цветными картинками.
