В дороге
Бодро постукивали колеса. За полуоткрытой дверью товарного вагона вместо вчерашних дремучих подмосковных лесов и серого неба бежала веселая, позолоченная солнцем лесостепь. Теплый летний ветер залетал в вагон и по-дружески трепал на голове волосы.
Паша придвинул вещи и подполз ближе к выходу. Часов у него не было. Поезд товарный, не остановится. Как знать, когда спрыгивать?
Пашка не первый раз ездил домой на хутор на товарняке, но каждый раз соскакивал почти наугад, так что потом, ругая себя, ночевал в поле. Вот и сейчас глаза его пытались выхватить из лениво проплывавшего за дверью пейзажа хоть какую-нибудь знакомую деталь. Если бы поблизости была станция или хотя бы речка…
Перед ним простирался ковер колосящейся зелени и необычайно красивых красных маков. Вдалеке вздымались холмы с темнеющими то там, то сям скромными компаниями деревьев и кустов. Изредка пробегал мимо реденький лесок весь сплошь из дубов и грабов: елки в таких краях не водятся. Откуда ни возьмись налетали пестрые домишки с яблонями. Ослепительно подмигивали золотыми крестами позелененные купола церквей. Луга сменяли бронзовые пашни, а за ними снова плыли луга, в траве которых белели то козы, то блестели гнедыми спинами лошади. По желтым дорогам, в жаркой пыли тащились тихоходы-грузовики. Светлые фигурки людей провожали поезд взглядом, прикрывая глаза от солнца. Некоторые даже зачем-то махали вагонам вслед.
«Хорошая штука лето!» – подумал Пашка, надевая ботинки и завязывая шнурки.
Поезд постепенно начал сбавлять ход.
«Прыгать, не прыгать?» – сомневался парень, глядя на плывущие за дверью бесконечные маки, станицы, поля. Все выглядело очень знакомым, казалось еще чуть-чуть и вынырнут из-за холмиков белые трехэтажные дома и пожарная каланча поселка Красный боец, от которого рукой подать до родного хутора Неверовский. Но это все иллюзия, обман. Возле поселка железная дорога не проходит.
«Надо было деньги заплатить и в пассажирском поезде ехать, как нормальный человек!»
Но Паша нормальным человеком не был и потому вдруг выбросил из вагона свои узлы с вещами и, присев как парашютист, с воплем кинулся вниз, чтобы уж наверняка сломать себе шею. Он ее и сломал бы, вот только день был до того теплый и счастливый, что не случилось.
Шурша травой и получая синяк за синяком, Паша скатился вниз, кряхтя поднялся на ноги и, отряхнув штаны и рубашку, пошел собирать разбросанные по степи вещи.
До дороги было далеко. Пашка шагал, прихрамывая на ушибленною ногу и следя, чтоб не наступить случайно в коровью мину. Солнце пекло не хуже печки в бане. В траве средь бела дня лазали и копошились майские жуки. Пашка шутки ради поймал одного из них, поднял. Жук отчаянно замахал лапами, в ужасе глядя на двуногое чудище. Пашка подбросил его, и тот, раскрыв панцирь, беззвучно улетел восвояси.
«Лети, лети, вредитель», – благосклонно проворчал Пашка.
Дорога была пуста: ни телег, ни авто. Даже домов и тех не было видно. Пашка вспомнил, что забыл в вагоне бутылку с остатками ситро. Хотя она все равно наверно разбилась бы…
Медленно, едва заметно ползли мимо бескрайние поля – словно вдоль моря идешь. Жара стояла такая, что в воздухе расплывалось призрачное пьянящее марево. В синем небе клочками ваты белели какие-то облачка, постепенно уплывая на запад. Даже ветерок и тот не долетал.
Вдоль дороги сверкали потемневшей листвой пышные грабы и кусты бузины. Вдалеке весело зеленел подрастающий кукурузный лес.
Пашка вспомнил, как в детстве обожал играть с друзьями посреди этой кукурузы, и как они прятались в ней от злющего объездчика.
«Отыскать бы его сейчас, да накостылять за то, что за нами с нагайкой гнался!» – подумалось Пашке.
Уже час идет, а все ни одного хутора. Только дорожный указатель, да домики где-то очень далеко. Пот течет по лицу ручьями, в горле сухая горечь.
Позади едва слышно, но с каждой секундой все громче и громче рыча и позвякивая, приближается серый грузовик.
Пашка преградил ему путь и замахал руками.
– Слышь, дядь, до Красного бойца далеко?
– Верст пятнадцать, кажись, – ответил рябой мужчина в кепочке, высунувшись из кабины. – Как раз через него еду.
– Довезешь?
– А чего ж, довезу!
Пашка бросил узлы в кузов, сам забрался в кабину и подумал: «Повезло!»
Добираться домой теперь было одно удовольствие. Лихо летели мимо степь и перелески. Ветер снова трепал по голове.
Приехав в поселок, бывший райцентром, Пашка вылез из машины, выпил в закусочной квасу и зашагал по ухабистой дороге, ведущей прямо на хутор Неверовский.
Пыльная желтая полоса и деревянные столбы, на проводах которых сидели, пиликая, черные пташки, привели Пашу к знакомой обветшалой сторожке, за которой дремал под солнцем родной хутор. В тени яблонь и облепих темнели деревянные избы, белели кое-где мазанки с соломенными крышами и плетеными оградами.
Хутор старел прямо как Пашины бабушка с дедом. Все вроде то же самое, что и прошлым летом, ан нет – что-то разваливается, что-то ржавеет, где-то зарастает сорняком. С каждым годом все больше жителей уезжали в город. Сделать это было теперь куда легче, чем несколько лет назад.
Ни души. Только из-за поворота вдруг появилась маленькая пегая коза и, тряся выменем, деловито процокала мимо Пашки.
«Ишь ты!» – усмехнулся парень.
Миновав местный клуб, Паша свернул с главной улицы, дошел до края хутора, где чернел заросший камышом и покрытый ряской лягушачий ставок. Остановился возле одноэтажного дома за покосившимся забором. Дом этот был серый, каменный, окруженный кустами смородины с одной стороны и шиповником с другой. У поленницы дров покачивали головами два еще не расцветших подсолнуха. По двору бегали рыжие куры.
Дома
– Приехал, не забыл про нас! – чуть не плакала бабушка, обнимая и целуя внука.
Дед в белой рубахе, с длинной седой бородой сурово глянул на Пашу из-под косматых бровей.
– Ладно, как будто с войны вернулся. Накрывай на стол!
– Ну что, закончил школу-то? – он протянул Паше свою корявую ладонь без одного пальца.
– Закончил, – невесело улыбнулся Паша.
– А че ж так грустно? Где медали?
Они сели за стол. Паша жадно уплетал вареную картошку, а дед вдруг достал откуда-то здоровенную бутыль белого, как молоко самогона.
– Ты чего, а? – в ужасе пролепетала бабушка. – Ты че удумал, старый?! А ну спрячь!
– Не лезь!
Дед с грохотом поставил бутылку на стол, так что задрожали оловянные ложки.
– Давай Павка, за окончание!
Он налил самогон себе и внуку. Бабушка удрученно покачала головой.
– Из яблок? – улыбнулся Пашка, почесав о зубы обожженный язык.
– Из них!
Улыбка исчезла с лица деда, он как-то вдруг совсем неприветливо и хмуро взглянул на двор через окно.
– Тройки, двойки, значит? – задумчиво промолвил дед.
