Шаману Саше Габышеву посвящается
24 февраля 2022 года
я начал бить в свой
шаманский бубен.
«Я же не просто так пошёл в поход. Раз Бог сказал: «Убрать Демона!», надо выполнять. И вы все, свободные люди, должны участвовать в моём походе. Если не будете это делать, как вам потом умирать в постели, чистыми, сытыми, счастливыми?»
Саша Габышев
Глава 1
Свидетель Дороги
Когда я думаю о Дороге, у меня кружится голова. Это всё равно что заглядывать в пропасть. Невозможно привыкнуть к тому, что у бездны нет дна. Даже малая часть её не помещается во мне, поэтому остается одно – принять Дорогу, как данность. В такие минуты я останавливаюсь, схожу на обочину, полную травы, цветов и покоя, ложусь, раскидываю руки и ноги, смотрю в бесконечную синеву между облаками, плывущими всегда в одном и том же направлении – вдоль Темноты – откуда течет Река. Темнота стоит беспросветной стеной за узкой полосой Леса – она вырастает из Реки, тянется в непостижимую высь и там теряется. Не хватает остроты зрения, чтобы увидеть её край – кажется, что там, далеко-далеко, есть место, где она сливается с синевой, где синева становится Темнотой, а Темнота – синевой. Но ведь это невозможно!
Сегодня особенно сильно кружилась голова, когда я шёл по Дороге от Библиотеки до Торгового центра. В Библиотеку заходить не стал – почему-то не хотелось сегодня случайно встретить Петру, присматривающую за соседним участком Дороги – снова пришлось бы отводить взгляд от её красивого бледного лица в мелких конопушках и больших глаз такого же цвета, как небо, словно они – его часть, при чём самая яркая.
Миновав Дом, я зачем-то задумался о Дороге – о ее происхождении и назначении. Голова немедленно закружилась, да так, что ноги подогнулись в коленях, и я чуть не упал на гладкие булыжники мостовой – успел перейти на обочину и повалился на мягкую землю. Медленно плывущие по синеве неба белые облака обладали удивительной способностью вытеснять из головы мысли о Дороге, а с ними – головокружение. Мой внутренний мир снова крепко прицепился к внешнему, перестал болтаться из стороны в сторону – вернулась уверенность в абсолютной необходимости делать своё дело, а с нею – привычный покой, необходимый в работе.
Я поднялся на ноги, снова вышел на середину Дороги и продолжил неспешный обход своего участка, поворачивая голову то влево, то вправо, внимательно оглядывая булыжную мостовую, обочины и лесные опушки: за той, что справа – узкая полоска Леса, Река и стена Темноты, за той, что слева – главный Лес и Город. Нет ли свежих следов, на которые мне следует обратить внимание?
Не прошел я и пол километра по Дороге, как увидел едва различимую тропу, тянущуюся от главного Леса к Дороге. На обочине – свежие следы от мужских ботинок. На другой стороне – тоже следы на песке и тропа из примятой травы, идущая к лесной Полосе. Значит недавно здесь прошел человек, вышел на Дорогу, постоял какое-то время, огляделся, двинулся дальше, миновал лесную Полосу, и теперь, наверное, стоит на берегу Реки, смотрит на её медленно текущие воды. Сплошная стена Темноты, вздымающаяся из Реки метрах в тридцати от берега, не может не приковывать к себе его взгляда. Человек внимательно смотрит, силясь разглядеть хоть что-то – его взгляд тонет в Темноте, увязает в ней, как в трясине.
Нельзя слишком долго смотреть в Темноту – она затягивает. Такое уже случалось неисчислимое количество раз. Я не имею права вмешиваться – я всего лишь Свидетель Дороги. Человек входит в Реку, идёт, пока есть возможность, потом плывёт навстречу Темноте, пока не исчезает в ней навсегда. Никому ещё не удавалось вернуться оттуда.
Обычно я тихо стою на краю полосы Леса, не выхожу на берег, прячусь за деревом, наблюдаю, стараюсь запомнить, как можно больше деталей. Кто-то сразу входит в Реку и плывёт к Темноте. Другой человек какое-то время ждёт, и лишь потом бросается в воду. Третий оглядывается назад, но не увидев ничего, что может его удержать, снова поворачивает лицо к Темноте и входит в Реку. Четвёртый уходит с берега и возвращается в Город тем же путем, что пришёл. Но Темнота, словно магнит, притягивает – поэтому он приходит сюда снова, чтобы погрузиться в Реку, преодолеть тридцать метров до Темноты и пропасть в ней окончательно. Пятый бродит туда-сюда, от стены Темноты до стены Света, и никак не может решиться, куда ему погрузиться. Шестой замечает меня, подходит, заговаривает, пытается что-то понять, на что-то решиться. Седьмой замечает меня, но делает вид, что меня не существует. Восьмой уходит и больше никогда не возвращается. Бывает по-разному. Моя задача – фиксировать все случаи и потом тщательнейшим образом описывать их. От предчувствия, что я скоро снова сяду за письменный стол и начну заносить в толстую тетрадь увиденное за день, приятно потеплело на сердце.
Человек стоял на берегу, но смотрел не в сторону Темноты, а от нее – кажется, он только и ждал, когда кто-нибудь придёт по его следу – и, стоило мне мелькнуть среди деревьев, уверенно зашагал в мою сторону. Вот это необычный случай! Я остановился. Что произойдет дальше? Человек приблизился ко мне настолько, что, вытянув руку, смог бы коснуться меня. Серые, словно коровой пожеванные, брюки, мешковатый пиджак, под ним несвежая рубашка, галстук, похожий на высунутый язык запыхавшейся собаки. Длинные чёрные волосы, наполовину перекрашенные временем, неестественно узкое лицо, похожее на каноэ, под круглыми очками слегка раскосые глаза, как два потерявшихся в бесконечных притоках Амазонки гребца.
Человек протянул в мою сторону руку, но вдруг отвёл её к дереву, за которым я не успел спрятаться, стал гладить его, кора тихо шуршала под его ладонью – этот звук немного напомнил шелест страниц в тетрадях, куда я записывал увиденное.
– Так и думал: за мной кто-то придет, – сказал человек, бросив на меня очень острый взгляд, и тут же отвел его, словно опасаясь им меня поранить. – И вот вы пришли. Как вас зовут?
– Я свидетель дороги, – ответил я и собственный голос показался мне не очень уверенным.
– Ну, конечно! – хлопнул себя человек свободной рукой по ноге. – Кем ещё, кроме как свидетелем дороги, вы можете быть!
– А вас как зовут? – поинтересовался я.
– Курт, естественно, – уверенно ответил человек.
– Вы немец?
– Ни в коем случае… Моё имя не происходит от германских имен Конрад и Кертис. Моё имя – сокращение от слова манкурт. Как вы, наверное, помните, в одном из своих романов Чингиз Айтматов так называл пленников, превращённых в бездушных рабов. Ох уж этот Айтматов… Лишить человека не только физической свободы, но и духовной… Что может быть хуже? Но я не манкурт, я просто Курт…
