1
Гульку, как называли «химики» увольнение в город, выписали Санлепу во второй раз. Не было прикида – уехал из зоны в казенке от хозяина. Гнидник – телагу с оторванной биркой, да бахилы – вот и всё, что дали. Да еще и деньги с лицевого счета сняли за этот грязный фуфан. А цивильные правильные шмотки сгнили на складе после прожарки. Пока подкопил на новокупку сбруи, на зэчьем жаргоне – верхней одежды, прошло почти полгода. Зарплату «химикам» положили просто смешную, да и ту выплачивали не вовремя.
Но первая гулька пошла не в масть. Сразу же приплыл, что называется. Вечно он куда-то вблудную, наобум вступает.
Санлеп отогнал подальше воспоминания об апрельской встрече с Заочницей – уж больно они тусклые, какие-то нафталиновые. Лажанулся, как лох. Но после того, как жена оформила развод, и у Санлепа крыша над головой съехала в прямом смысле в неизвестном к тому же направлении (по тогдашним драконовским законам через полгода каталажки зэк терял право на свою жилплощадь), хотелось позаботиться о том, куда приткнуться после отсидки. Увы, не слепилось. Задрыга она, эта шмара очкатая.
Сегодня же судьба предоставляет еще один шанс. Накануне первый в отряде проныра Костя Хмуров с зэковским погонялой Хмырь пообещал познакомить его не с кем-нибудь, а с метрдотелем ресторана Галей Коковкиной.
Санлеп и уши развесил
– Гагара видная, – живописал Костя. – Фазенда рядом, живёт одна, вся в рыжье – место у неё харчистое. Золотишка чуть ли не полпуда на себе таскает. Сверкальцы разные на руках… Прикинь, какой грев тебе обеспечен. И фигуристая к тому же, гузка аппетитная.
– А сам-то чего менжуешься? – спросил Санлеп.
Он употреблял блатной жаргон только, когда общался со «своими». Так было легче. Тех, кто держался особняком, игнорировал законы зоны, хоть и не всегда справедливые, близко не подпускали, держались с таким человеком настороженно. Разные были думки: может, он стукач, засланец из другого, козлячьего мира?
– Не по Сеньке шапка, – поскромничал Хмырь. – . Кто на жульмана клюнет? Ей сазаны с баблом нужны, на худой конец, интеллигенты. Такие, как ты. У тебя тугриков нет, но зато калган работает. Ты что кончал?
– Медицинский. А потом – ординатуру. На санврача.
– Теперь я врубился, почему тебе такую погремуху дали. Санитарный лепила. Расшифровка полная.
– Так я еще и Саня вдобавок.
– Вот как! – удивился Хмырь. – А я ведь тоже Саня. Только канаю в деле как Костя. Ерша гоню, выдаю себя за другого.
Тут настал черёд удивляться Саннлепу, но Костя-Саня понял, что сболтнул лишка, привязал метлу, замолчал.
День 26 июля был последней субботой месяца. Гульки давал отрядный – всего на четыре часа. До вечерней поверки надо было вернуться в общагу. Распорядок дня Костя, который на самом деле Саня, спланировал так:
– Где раздобыть самопальное пойло, пока не копенгаген. Талоны на спиртное, что нам выдали, уже просрочены. Значит, движуха наша – прямиком в «Центральный». Кирнём и – домой, в инкубатор. А как у вас с Галей сложится – это потом. Сам умасливай, ежели захочешь.
Увы, и тут не сложилось. Галя критически оглядев прикид Санлепа своим острым товароведческим взглядом, вынесла две бутылки в бумажном пакете. И синеватого жареного цыплёнка. Естественно, по ресторанной цене, да еще и комиссионные потребовала. Сказала, что все столики заняты. Спровадила, словом. Да и выглядела она лет на сорок, смахивая своей внешностью на дочь генсека. У неё в Березниках и кликуха такая – Галя Брежнева.
Хорошо, что в ПМК, куда были приписаны «химики», в пятницу после трехмесячной задержки выдали зарплату не за июль, а за май. Талоны на спиртное, которые приурочили к авансу, Галя Брежнева не взяла, поскольку они уже давно недействительны. Обычная практика. Оберегает контора своих практически дармовых работников от отправки на зону. Невыгодно это начальничкам.
– Вот ведь стерва подколодная! – сокрушался Саня-Костя. Как объядовитела! – Значит, не приглянулся ты. Лепень-то у тебя, хоть и не надёванный раньше, не от Юдашкина. Шмотки не центровые. Не скосоглазила.
– А цыплёнок-то и на цыплёнка не похож, – заметил Санлеп. – Больше на ворону смахивает. Интересно, сколько этой вороне лет?
– Может, это кумовские прокладки? – съязвил Хмырь. – Так ведь и отохотят от кабаков.
Бухали возле свалки.
– Здесь не так опасно, – сказал незадачливый сводник. – В «Центральном» запалиться могли, там баллонов больше, чем пассажиров. Загребли бы, как пить дать. Если вздумают ксивы проверять – труба.
Санлеп порылся в памяти. Вспомнил: на блатном жаргоне баллоны – это опера в штатском. Что они еще могут, кроме как вылавливать в злачном месте «химика», которому путь сюда заказан? У него всё и так на лице написано.
Был конец июля, огненно цвёл Иван-чай, хотя и поздновато, но место это выглядело очень убого. Как просроченные талоны на горячительное. Серые от пыли деревья, плесень травы, земля где лысая совсем, где в обломках кирпича, в осколках стекла, ржавые железяки, покосившийся бесхозный сарайчик…
Горы мусора выровнял бульдозер, который стоял на приколе неподалёку. Возле него из рыхлой земли торчали сломанные ящики, картонная тара и спинка старой кровати. Кто-то водрузил на неё одноногую тряпичную куклу. Не Барби, конечно, но на мисс этого места тянет вполне
Свалка кишела всякими жучками-паучками. Деловитые, но неопрятные вороны и присоединившиеся к ним более рафинированные чайки выискивали среди хлама козявок, а попутно лакомились такими деликатесами, как гнилые овощи и куриные потроха. Но у них были опасные конкуренты – пасюки. Их, как и ворон, совсем не смущало присутствие людей, которые неизвестно чем здесь занимались.
Надо сказать, что свалка жила своей обычной свалочной жизнью, неведомой многим. Где-то рядом грызлись шелудивые бродячие собаки, стараясь перелаять одна другую, а город молчал, словно набрал в рот глинистой воды из Камы. В его муравьиной тесноте, увязнув скопом в пьянстве, жили угрюмые люди, которые были потенциальными врагами «химиков». Они сдавали их только так, за бесплатно. Словно какое-то проклятие тяготеет над этим городом. Даже мухи были здесь угрюмыми. Недаром говорят, что мухи, как и цветы, концентрируют настроение людей, живущих рядом, их психическое состояние.
