Маня шла по тропинке. Поле стрекотало, шуршало, звенело и благоухало. Трава по обе стороны по пояс – разнотравье.
Знойный июньский денек. Сияющий денек.
Маня вздохнула полной грудью. До одури пахло лугом и близкой водой.
Хорошо.
Вторая неделя июня – жаркое, роскошное начало лета. Небо ясное, как лакированное – ни облачка.
Маня еще раз глубоко вдохнула густой, настоянный на травах воздух и стала осторожно спускаться с крутого обрыва по сыпучей тропке к пруду.
Вода, как и небо, лакированно блестела. По берегам – ивняк, кое-где мелкие осины с яркой молодой зеленью, камыш и буйная осока.
Много тяжелой, поблескивающей под солнцем, воды.
Вода манила. Затягивала.
Вот и хорошо.
«Скоро, совсем скоро – в сентябре, когда все разъедутся и все здесь опустеет – я доплыву до середины этого громадного зеркала, и…
Там и останусь. В зазеркалье.
Навсегда.
Опущу, расслаблю руки, закрою глаза… И боль, ржавой проволокой неотступно дерущая душу, медленная, тупая, неотпускающая боль – уйдет. Вода сомкнется надо мной и над ней – моей мукой.
И все. Конец пытке.
Конец истории.
The end.
Чего, собственно, и требуется.
Но не сейчас. Рано еще.
В сентябре.»
Маня плавала вдоль берега и смотрела на ту сторону, на ивы, почти лежащие на воде.
Красиво. Пруд был большой, как озеро. Говорили, что примерно посередине, если взять вправо, били сильные ключи, было глубоко и вода закручивалась в воронку – омут. Точно не знали, но туда никто не плавал – на всякий случай.
То, что надо.
Кричали дети и лезли в воду.
Дачники со своим подстилками, пакетами, сумками, детьми, музыкой, пивом заполонили весь берег.
Да, хороший денек. Суббота.
Жизнь продолжается.
У кого как.
Маня натянула свой необъятный, размахаистый сарафан и стала карабкаться обратно на луг. Маня была толстая, ей было тяжеловато ползти вверх по оврагу. Она пыхтела, раскраснелась, отмахивалась от комаров и слепней, липнувших ужасно, цеплялась за траву.
Дело к восьми, а вечером еще и не пахнет. Июнь – дни бесконечные, темнеет после 11, и то не сразу.
Обалдеть.
Вдыхая невозможно свежий, пьянящий воздух, Маня направилась в сторону своей деревни, но по другой, совсем узенькой, едва протоптанной, тропинке. В обход – чтобы сделать привычный крюк, обогнуть поле и пройти через лесок, вернее, перелесок.
Там редко кто ходил, и там было ее место.
Собственно, там был просто пенек, на котором она сидела.
Просто сидела. Час или два, отмахиваясь веткой от комаров и бессмысленно глядя перед собой. Или вверх, где неторопливо шумели деревья.
И ни о чем не думала.
Вообще ни о чем.
Место было такое. Энергетика необъяснимая. Волшебная – для Мани. Как только она помещалась на свой пенек, внутри у нее что-то дергалось, щелкало – и как бы выключалось. Замирало.
И Маню отпускало – временно.
Хоть временно.
Не отпускало нигде и никогда – только здесь… почему-то.
Ни в интернете, по которому она бродила, тщетно пытаясь отвлечься, забыться на время, не в силах постоянно терпеть эту муку.
Ни даже, когда сочиняла свою сказку.
Ни когда сидела на крылечке своей «летней резиденции», ветхого домика, и тоже просто смотрела на зелень на участке, старые, раскидистые яблони, высокую траву вперемежку с жирной крапивой.
Наоборот – становилось хуже. Боль брала за горло.
Спасали только таблетки.
Так что – или таблетку заглотить, или – посидеть здесь.
На этом дурацком пне.
Маня сорвала ветку, устроилась на пеньке поудобнее в благостном ожидании спокойствия и «облегчения».
Высоко шелестели листвой деревья, стучала какая-то птица, из травы выглядывали плотные заостренные листья ландышей и круглые резные – земляники.
И больше ничего. Никаких мыслей.
Блаженство.
Маня тихо сидела, машинально помахивая веткой, погружаясь в свою «нирвану».
… Нет. Что-то не то. Что-то мешало. Что-то не так, и… Маня пошевелилась. Еле слышный хруст – вздрогнув, Маня повернула голову и вскрикнула в ужасе.
Прошиб холодный пот.
Вот – вроде и помирать собралась, а…
Испугалась.
Испуг не проходил – только усиливался. Там, в траве, лежал мужик. Странно как-то лежал, неестественно тихо и неподвижно.
Труп?!
А откуда тогда… приглушенный треск – она же слышала!..
Или – нажрался субботним вечерком и отдыхает?…
Место пустынное – сюда мало кто заглядывал.
Мане стало жутко. Тихо, стараясь ступать бесшумно, она встала и сделала уже шаг, больше всего свете желая побыстрее смыться, и вдруг – буквально наткнулась на серый глаз, который в упор смотрел на нее.
Один глаз. С черным кругом огромного зрачка, с черными длинными ресницами. Мужик лежал лицом в траву, на животе, полувывернув голову.
Маня попятилась.
– Подойди. Не бойся, – прохрипел мужик.
Маня отступила еще на шаг назад, наткнувшись на пенек, неловко оступилась и замерла.
– Подойди. Сказал, не бойся.
Серый глаз сверлил Маню. Как кролик под гипнозом, она не могла пошевелиться, и кричать не могла – горло свело.
Липкий ужас.
На пьяного – не похож. Точно. Скорее, наркоман – вон зрачок какой. Или…
Маньяк.
Сейчас он вскочит, а вокруг лесок – и никого.
А плевать. Все кончится – само собой и прямо сейчас. Так даже лучше – естественный «the end».
Плевать-то плевать, но… липкая паника не отпускала.
Мужик чуть шевельнулся и болезненно моргнул своим серым, с чудовищно расширенным зрачком, глазом.
– Подойди, – снова прохрипел он. – Хоть веткой махни. Видишь – зажрали совсем.
И тут только Маня заметила, что у мужика половина лица, обращенная к ней, была сильно обсижена и обкусана мошкой и комарами.
– Сам помаши, – тоже почему-то сипло сказала она. – Так упился, что руки не слушаются?…
И опять попятилась.
– Не уходи. Сдохну. Зажрут.
– Сейчас позову кого-нибудь… Сейчас… Я…
– Нет!
– Что?…
– Нет, сказал! – хрипел мужик. – Не зови никого. Лучше здесь сдохну. – Он не отпускал ее своим страшным глазом: – Поняла? Поняла, спрашиваю?!
«Ему, наверное, очень больно», – единственное, что дошло, наконец, до Мани.
– Вы… что – не можете… двигаться?…
– Угадала. Умная. Не могу к… – и он грубо выматерился.
– Сердце? – Маня больше не пятилась.
– Да нет. Сердце вроде в порядке.
– Приступ… какой-нибудь?… Или Вы…
Хрустнула ветка – мужик попытался пошевелиться. Маня неуклюже отпрыгнула и опять оступилась – чуть не упала:
«Отморозок! Маньяк»!
– Да не маньяк я!.. И не под кайфом, – просипел мужик, с легкостью прочтя ее мысли, и скривился. – Не дергайся. Сама не свались.
Пошевелиться у него так и не получилось – Маня заметила.
– Тогда что… с Вами?!
– Подрался.
– Напился и подрался? Так… избили?!
– Типа того.
И тут Маня заметила под ним на траве кровь – в районе бедра – темную, густую, липкую…
– А-а-а!.. – с круглыми от ужаса глазами, почти беззвучно закричала Маня. – А-а-а!.. Вон, вон – кровь, много…
– Помаши веткой, б…ь! Жалко что ли! Жрут же! – моргнул опять страшный глаз, с ненормально увеличенным от боли зрачком.
