ГЛАВА 1
С неба, прямо с неба, сыплются золотые круглые блёстки. Они медленно плывут в воздухе… Я смотрю на эти маленькие полупрозрачные чешуйки. Я, конечно, знаю, что их нельзя ни поймать, ни потрогать, ни взять в руки. Но это не плод моей фантазии,… это такие отблески солнышка, так объяснила мне мама.
Божья коровка опустилась на листочек прямо около меня. Я считаю пятнышки на её крыльях. Не успела досчитать, божья коровка улетела.
Во дворе много клевера, целый ковёр из клевера, и розово-сиреневого, и белого. А пахнет он! Восхитительно. А ещё распустились малюсенькие жёлтые лютики на тоненьких стебелёчках.
Очень люблю жёлтый цвет.
Невдалеке кудахчут, ходят курочки. Мною больше всего любима одна маленькая курочка с красно-коричневыми пёрышками. Я зову её Краснушка. Всем красивым курочкам я даю имена. Простых белых я не могу различать между собой, поэтому их я никак не называю.
Я немного посмотрела на курочек, на то, как они ищут всё что-то в травке, клюют и вертят головками вправо и влево. На улице так хорошо! И от этого как-то очень широко и привольно становится у меня внутри,… где-то в груди.
Я поворачиваюсь, расправляю складочки своего красного в белый цветочек платья. Побегу-ка я сейчас в поле! Там так же широко, как и у меня внутри, и пахнет разными цветами и травами.
И я бегу по распаханной земле, засаженной картофелем и свёклой, краем огорода, в поле.
Как шуршат травинки, касаясь друг друга под лёгким ветерком! Как сладко мне проходить по ним, поглаживая на ходу ладонями гибко гнущиеся стебли… Вдали роща. Листья деревьев шепчут что-то на ветру, и от этого в голове моей роятся чудесные картинки, сказки, волшебные сюжеты, никогда не случавшиеся или случавшиеся,… но я не знаю где и когда.
Лошадка мирно щиплет траву в поле. Красивая такая лошадка, вороная! Гладкая шёрстка блестит на солнышке! Умные глаза какие! Ветерочек шевелит её гриву… Так и хочется подойти, погладить красавицу – лошадь. Но я не рискую, ведь я не знаю её. Животное – это не шутка, не игрушка. Так бабушка говорит.
Мне захотелось есть. Так хочется сыра с хлебом. И молока. Не спеша возвращаюсь к дому. Мои красные сандалии, под цвет платья, запылились от беготни по двору и по полю. Красивенькие мои сандалики, надо вас протереть.
Ноги ниже колен местами в точках, розовых мелких точках, поколоты какой-то травой. Эти места немного щиплет.
«Поем и опять побегу в поле, соберу большой-пребольшой букет полевых цветов, поставлю в вазу в зале на огромном круглом столе. Вот будет красиво! Все смогут любоваться цветочками, нюхать их! И бабушка, и дедушка, и мама.»
Эта мысль радует меня. Я приближаюсь к дому уже вприпрыжку.
Дома сажусь за стол, бабушка гладит меня своей тёплой, шершавой рукой по голове, даёт мне хлеб. Хлеб мягкий с хрустящей корочкой. А запах у него!… Ммм… Бабушка нарезает для меня сыр. Жёлтый, гладкий, весь в круглых дырочках и местами в капельках. Я быстро складываю бутерброд из хлеба с сыром и запихиваю себе в рот.
– Жуй хорошо, – улыбаясь, говорит мне бабушка. Она тем временем наливает мне молоко из трёхлитровой банки в белую с голубой каёмкой кружку. Молоко пенится сверху, и я спешу сделать несколько глотков, пока не осела белая пузырящаяся пена.
Солнце бьёт в окно, но коротенькая кремовая занавеска приглушает слишком яркие лучи. На подоконнике греется кошка. Белая, с умными синими глазами, большая и вальяжная. Её зовут Мэри. Это я её так назвала. Мне кажется, очень красиво.
Мэри очень спокойная. Она не царапается и не убегает как только к ней приблизишься… Так делают иногда другие кошки. Но Мэри позволяет мне таскать её на руках, сажать к себе на колени и гладить, когда мне только вздумается. Я могу тискать её за щёчки, за её красивую мордочку. А один раз я даже повязывала ей свою косынку, и Мэри почти не сопротивлялась.
Ещё Мэри отлично ловит мышей и потому её всегда пускают в дом, когда она пожелает. Бабушка хвалит её. Но, по-моему, Мэри всё равно, мне кажется, она считает себя здесь хозяйкой всего.
Когда тепло и солнечно, вот, как сейчас, она очень любит греться, сидя на окошке. Зимой и осенью, когда холодно, Мэри ловко запрыгивает на печь и лежит там, жмурясь от удовольствия. Если бабушка не видит, я целую мою Мэри прямо в её умную мордочку.
Я доедаю свой бутерброд с сыром и допиваю молоко. Бабушка обещала мне, что к вечеру испечёт вкусный пирог. Это хорошо. Пироги я обожаю, особенно бабушкины.
Смахнув крошки с подола своего платьица, я снова бегу в поле, за цветами. Добренькие ромашки, праздничные сине-фиолетовые колокольчики, голубоглазые васильки, бело-розовая кашка… Вот и готов мой букет! Крепкие стебли немного саднят ладони, но это ничего, зато какая красота!
Я посмотрела ещё немного на вороную лошадь и побежала домой.
– Бабуль, это надо поставить в вазу! – крикнула я с порога.
Бабушка так хорошо улыбается и даёт мне красивую вазу, синюю с белыми цветами на ней.
Мне нравится бабушкина улыбка. И лицо её мне очень нравится. Оно у неё ещё совсем молодое, гладкое и доброе!
Я наливаю воду в вазу и ставлю букет на большой круглый стол, как я и хотела.
Под потолком жужжит муха, и я приоткрываю окно, чтобы мушка могла вылететь.
Бабушка ходит по дому из комнаты в комнату, занимается своими «бабушкинскими» делами: стирает тряпочкой пыль с мебели, поправляет салфетки, скатерть, покрывала на кроватях и диванах, что-то перекладывает и укладывает… И всё время напевает.
У неё очень красивый голос; и я люблю песни, которые она поёт. Бабушка проходит мимо, поправляет цветочки в вазе на столе и улыбается мне своей доброй улыбкой.
Я решила почитать. Беру с полочки свою книгу «Приключения Тома Сойера и Гекльберри Финна». Я недавно начала её читать и она мне очень нравится.
Ложусь на диванчик у окна, подложив повыше под голову большую мягкую подушку, устраиваюсь поудобнее, открываю книгу на месте, где лежит закладка. Бегу глазами по строчкам и тихонько шевелю губами, проговаривая с удовольствием слова, фразы, предложения. Я уже не здесь, книга увлекает меня. Но подушка такая удобная и мягкая, цветы в вазочке так пахнут, и муха так тихо жужжит… Книга выскальзывает из моих рук… Я незаметно поворачиваюсь на бок, поджимаю колени… И сладко засыпаю.
Мне снится мама. Снится, как мы с ней бегаем по берегу голубовато-зелёного пруда, смеёмся, играем в мяч. Это всё уже было на самом деле так, или почти так… И вот теперь мне это снится.
Просыпаясь, я вижу, что солнечный свет в окнах стал уже не таким ярким, он приобрёл оттенок мёда. Значит, скоро вечер, значит, скоро услышу гудение паровоза вдали,… а потом придёт мама.
Я так жду её каждый вечер! Точно ведь знаю, что, как только начнёт темнеть, загудит паровоз, и уже через пятнадцать – двадцать минут на пороге появится мама, но всё равно всякий раз чувствую в это время какую-то необъяснимую тревогу: «А вдруг не придёт?… Не придёт сейчас мама. Не войдёт в положенное время в эту дверь». Бабушка говорит, это оттого, что у меня слишком бурное воображение, я вечно придумываю сама себе какие-нибудь страхи.