И осанка, и каждый ее жест – каждое движение – выдавало раскованную элегантность и железную уверенность в себе и завтрашнем дне. Каблучки итальянских сапожек цвета кофе с молоком четко выстукивали по обледеневшему тротуару. Ясное морозное утро впивалось в легкие свежим холодом и завораживало своей красотой.
Это я, Марьяна. Люблю такую погоду. Очень-очень. Она поднимает настроение и хочется жить, жить и жить. Моя норковая шоколадная шубка, казалось, тоже радовалась утренней прогулке, отблескивая крошечными снежинками, кружившими в воздухе и присевшими отдохнуть на шелковые ворсинки. Мягкие волны меха плавно колебались в такт моему шагу и гроздьям шоколадных локонов, рассыпавшимся по плечам. Несмотря на легкий мороз, вопреки обыкновению, мне вовсе не хотелось надевать капюшон. Нет, не потому, что я «девочка с картинки». Просто не хотелось.
А выгляжу я действительно, как картинка глянцевого журнала, как дорогая кукла, тем не менее, не лишенная человеческой естественности. Я это знаю. Я это вижу по лицам прохожих, которые, словно сговорившись, через одного оборачиваются мне вслед. Вижу в их восторженно-завистливых взглядах, как в зеркале.
На меня налетела девушка, примерно моего возраста. Быстро окинув взглядом причину ее внезапной остановки, она шарахнулась от меня в сторону, как забитый зверек. Было ощущение, что она на мгновение забыла, куда шла, но, опомнившись, продолжила свой путь с еще более поникшим видом. Серое пальтишко делало ее незаметной в толпе и совершенно неузнаваемой, но я запомнила это лицо очень хорошо, на всю жизнь. Потому, что два года назад вот таким запуганным зверьком была я.
Когда-то и я так же точно, с дежурной прической, одевшись как хмурое дождливое осеннее утро, сгорбившись и с огромным желанием, чтобы тебя не заметили, семенила по улице. Нет, не потому, что я не ухаживала за собой или не любила этого. Просто жизнь не оставляла мне на такие глупости времени. Времени и … денег, чтобы регулярно холить и лелеять свою природную данность. Придавив меня, практически к самому асфальту, грузом ежедневных забот, она едва не успела меня размазать, оставив мокрое место.
Глава 1
Очередной ночной кошмар, как всегда, подкрался незаметно. Около полуночи я поняла, что сынишка не спит, а ворочается уже добрых полчаса. Я потихоньку спросила, как дела, но, потрогав лоб, поняла, что температура не заставила себя долго ждать. Вдруг сообразив, что днем впопыхах забыла купить закончившееся жаропонижающее, почувствовала холодный пот на спине, а в довершение моих самых кошмарных мыслей Дениска полез на руки со слезами и «мамочка мне так плохо». Горлышко малыша красовалось малиновым цветом, а нос почти не дышал.
Такой дискомфорт в душе был вызван еще одним фактом: выйти ночью я не смогу, не разбудив Никиту, не говоря уже о том, чтобы послать его в аптеку. Идти-то всего ничего – повернуть за угол, но зимней ночью в метель вылезать из-под теплого одеяла мало кому понравится. Можно возразить, что папа просто обязан бежать даже босиком за лекарством, если ребенку плохо. Но, видимо, это не про нашего папу.
–Никита, – позвала я тихонько в темноту спальни, а сынуля сопровождал меня всхлипываниями, – Никита!
–Что? Чего вы возитесь, ночь на дворе?
–Денису плохо. Температура.
–Так дай лекарство, я причем? Мне на работу рано вставать, только уснул, а вам неймется.
–Нурофена нет, мне нужно в аптеку. Я не могу его оставить в комнате одного, он плачет, – спокойно ответила я.
–А чем ты днем думала? Мозгов нет вообще!
Я не стала возражать:
–Возьми его на руки, расскажи сказку, я быстро.
–Иди сюда, горе луковое, – сказал муж, обращаясь уже к сыну, – наша мама – дура! Вот пусть и шляется сама ночами. Тем более, что сидит дома и ни хрена не делает. И вообще, чего ты его будила? Пусть бы спал себе, во сне болезнь проходит, а ты его химией пичкаешь постоянно!
Дениска стал выдираться из рук и проситься на подушку. Он свернулся клубочком в углу под стенкой и тихонечко заплакал.
–Зачем ты так кричишь! Ты же его пугаешь! Он только успокоился немного! – я снова протянула руки к сыну, а он, как бельчонок вмиг вскарабкался почти на шею и, что есть силы, прижался ко мне. Малыш дышал тяжело и ртом, стало понятно, что нос забит бесповоротно. Ну, раз есть насморк – значит не грипп, и то радует. – Не плачь, солнышко! Сейчас я, быстренько, ты даже не успеешь соскучиться, обещаю! Целая ночь впереди, нельзя без лекарства, котик. Помнишь, как мы с тобой в прошлый раз играли, когда ты заболел?
–Да.
–Хочешь, еще так поиграем, когда я вернусь?
–Да.
–Вот. Хорошо, тогда ложись и укрывайся, а я мигом в аптеку. Только не спи и обязательно меня дождись.
–Мама, мне плохо. Холодно…Ай, замелз! Ай, замелз! – опять стал вопить Денис.
Под гроздь проклятий в свою сторону, я-таки запихнула малыша под ватное одеяло и, потея с ног до головы от нервного напряжения, помчалась одеваться.
Я любила своего мужа, и он меня, возможно, тоже. И в сексе проблем не было, разве что, «не хотелось» уже намного чаще. Ссоры все чаще окрашивались «Пошла ты на хе…, дура» и «Чего тебе такого надо, что ты звонишь не в подходящий момент, что не могла подождать?». Мат становился обыденностью. Если бы раньше я точно стала бить посуду на очередное оскорбление, то сейчас у меня просто не хватало сил на споры и выяснения отношений, так как мозги занимало совершенно другое. Заботы с ребенком и по дому глотали дни, недели, месяцы. Я не успевала опомниться, переворачивая очередной лист календаря.
Как-то глядя фильм «Женщина в беде», я в ужасе поняла, что становится уже не смешно: обращение и отношение у нас друг к другу уже не только далеки от сказочного идеала, но и вообще от нормального варианта. Я стала забывать, как действительно это должно быть НОРМАЛЬНО. Однажды в очереди услышала, как уже немолодой мужчина говорит с женой по поводу покупок. От удивления я даже обернулась. У нас, как минимум, всегда звучал упрек, а вообще обязательное ругательство на счет того, что я забыла или сразу не могу сообразить, что нужно, плюс еще какое злобное рычание.
То, что я уже воспринимала за само собой разумеющееся, даже в первом приближении, на самом деле, не годилось для воспитания ребенка в семье. Я просто уже не могла настроить фильтр на нормально текущий разговор, он бы все равно бесповоротно сломался. А в остальном как? Наверное, было нормально. До его повышения: муж иногда готовил, иногда убирал, помогал с покупками, типа оставляя мне время на что-то другое, о чем обязательно не забывал припомнить при очередной ссоре. Я, видите ли, сижу дома или по магазинам шляюсь. Это о походе раз в полгода на рынок за какой-то горящей шмоткой, которую купить было все сложнее из-за испортившейся фигуры. Он же – работает и еще на нас вечером пашет. Сразу мне иногда даже нечего было возразить, но слушать постоянные речи о своей несостоятельности, как хозяйки и матери, уже порядком надоедало.
