Глава 1. Тридцать три и дядька Чернонегр
К.б.н. Андрей Богданов, 31 декабря 2039 г.
– В семинарскую, срочно! – шефа явно подняли с постели, где он, по обыкновению, заранее дремал перед новогодней ночью. – Герт, вы тоже! Возьмите вот, вскроете та-ам, – почтенный доктор медицины Грегори Казерта зевнул, как шерстистый бегемот. – Что за конверты – сам не знаю, мне такой же передали.
– Что случилось?
– Да дьявол его знает! Прибежала Мелли с пачкой конвертов, сунула три штуки для нас и дальше помчалась.
– Что, даже не потребовала обращаться к ней «матроска Томпсон»? – Герт всегда стебается над феминистками, даром что голландец. А уж над такой карикатурной суперамериканской суперфеминисткой, как Мелани Томпсон…
– Мистер Босвелт… – тут, видимо, шеф сообразил, что и сам только что некошерно назвал эту заразу «Мелли», и не стал пугать Герта Сибирью. У них это уже традиция – чуть шуточка, так сразу: «Мистер Босвелт, вас никуда потом на контракт не возьмут, и поедете в Сибирь к Андрею!» – Нет. Не потребовала. Идём.
Семинарская у нас на станции в том же отсеке, где и лаборатории. А отсеков на этой экспериментальной полуподводной станции несколько – тут и экспериментальная мастерская, и экспериментальные склады, и доки для экспериментальных субмарин, только жилой модуль не экспериментальный – обычные каюты на двоих. Станция подчёркнуто международная, даже плавает в нейтральных водах посреди Атлантики. Вот это, между прочим, предельно странно. Если бы мы тут только океан изучали и переводные коммуникаторы совершенствовали, а то ведь и оружие! Ну да, Россия, Китай, Штаты, Европа и прочие в темпе создали полгода назад совместную опытную станцию, а потом ещё взяли и начали совместно разрабатывать оружие. Умному, как говорится, достаточно. Остаётся только один вопрос – против кого именно дружим?
Однако! К семинарской подтягивался весь штат опытной станции. Это песец, и он пришёл. То есть само по себе «свистать всех наверх» – это «аврал», а вот повод для аврала – уже «песец». Опять, что ли, война с марсианами, как сорок лет назад?
Именно этот вопрос я и задал Шурику Матюшину. Если кто из нашей русской четвёрки в курсе, то именно он. Пилот «Барракуды» как-никак. Это нам Сунь-хунь, китаёза милитаристская, не говорит ничего, а пилоты знать могут.
– Война не война, а мобилизация точно! Я только что нам нового начальника привёз! «Барракуду» за ним погнали, не «Тритон»! Сечёшь?
Секу, конечно. «Барракуда» в принципе не для перевозки начальников, это экспериментальный боевой самолёт, который ещё и под воду умеет. Навязчивая идея столетней давности, но британские учёные таки сделали это. Нет, точно Большой Песец. Если бы просто новый комендант вместо Сунь-хуня, то и приехал бы после праздника, а не «Барракудой» в новогодний вечер. «Тритон», кстати, тоже летающая подводная лодка, только десантная, по сравнению с «Барракудой» – черепаха.
Мы сели вместе. Мы – это мы с Шуриком, Кит Проливин, он тоже учёный, только физик, и «матрос» Витёк Курченко. Такая вот маленькая Россия. Нас всего-то тридцать три богатыря на этой научной станции. Комендант Сунь Цзюй, он же завхоз, он же (за глаза) – Сунь-хунь. Четверо пилотов – двое на «Тритоне», по одному на двух «Барракудах». Восемь матросов (ну понятно, что на самом деле спецназ какой-то, но все их почему-то «матросами» называют) – немножко охраняют, но в основном всякое подводное оружие испытывают. Десять технарей в своей мастерской. И нас, шпаков яйцеголовых, тоже десять. Так что каждый восьмой – русский.
– Все здесь? – это Сунь-хунь. Не один – с каким-то мулатом. – Приказываю вскрыть выданные конверты!
Ещё где-то минуту мы все изучали одинаковые строчки: «Такой-то… откомандировывается в распоряжение руководителя Особого проекта Антона Кабрала». Шурик ещё подмигнуть успел – вот он самый стоит, залупа африканская! Оно и правильно, где тридцать три богатыря, там и дядька Черно… Чернонегр!
Что характерно – каждому, как выяснилось, подписал бумагу его собственный начальник…
Старший лейтенант ВМФ Александр Матюшин, 31 декабря 2039 г.
Да наш он, русский, негрила этот португальский! Даже зовут его Антон, а не Антонио. И язык для него, главное, родной – уж не спутаешь. Но моряк – вряд ли. Ладно, послушаем, что скажет. Наверняка насчёт того, что «войны не будет, но будет такая борьба за мир, что камня на камне не останется». Такие базы, как наша, просто так не строят.
А ведь только вчера Джанни Альбертини вернулся с поисков пропавшего корабля, пошёл доложить Сунь-хуню… и уже от него не вышел, пока я сегодня Кабрала этого не притащил. Приказ был – срочно в Лиссабон и сразу с ним обратно. Выдернули из отпуска, он сказал, и приказали принимать командование. Нет, точно Гигантский Песец.
– Здравствуйте. Я полковник Кабрал, – мулат слегка повернулся к кучке учёных. – Доктор философии Кабрал. Руководитель Особого проекта, у вас в предписаниях сказано? Раз здесь все с допуском, давайте без бюрократии – командир обороны всей планеты. Опять алики, как в девяносто девятом!
Алики? Ах да, aliens. Чужие. Инопланетяне. Пришельцы. В девяносто девятом меня, как говорится, и в проекте не было, так кто ж ту войну не знает? Да, раздолбали в конце концов базу этих аликов на Марсе, но кто сказал, что она одна такая была? И на Земле уже после войны нашли лабораторию, где пришельцы людей с сектоидами1 скрещивали. Ох, не завидую я потомкам тех гибридов – все от них шарахаются, но не убивать же их всех было тогда! Дети ведь, и почти человеческие. Только глаза чужие да псионические способности выше человеческих. Во всяких хитрых войсках их прилично, мутантов этих. И у нас, конечно, не без этого – вон сидит «матрос» Фербер рядом…
– Подозрительная активность, – продолжал Кабрал, – отмечалась уже с лета. Начали наблюдаться какие-то объекты, похожие на пресловутые «летающие тарелочки», но в воде! Конечно, никто и не подумал, что это чьи-то субмарины, поскольку в воде с такой огромной скоростью двигаться, как все считали, невозможно. Да, «Барракуда» может какое-то время давать больше двух тысяч узлов, но не четыре же! И вот два дня назад внезапно пропал со всех радаров круизный лайнер «Гиперион»…
