Наталья Тимофеева - В начале было слово. Мысли в стихах, фельетон, пародии

В начале было слово. Мысли в стихах, фельетон, пародии
Название: В начале было слово. Мысли в стихах, фельетон, пародии
Автор:
Жанры: Юмор и сатира | Стихи и поэзия
Серии: Нет данных
ISBN: Нет данных
Год: Не установлен
О чем книга "В начале было слово. Мысли в стихах, фельетон, пародии"

Это и стихи, и не стихи. Много думается в тишине, на воле, далеко от дома, которого нет. Во что превратилась страна, пережившая страшную трагедию 1917 года, не видит только слепой. Жертвы телевизора вряд ли станут читать эти строки, но на них книга не рассчитана. Вновь поднимают головы те, кто генетически расположен к уничтожению русского народа, к подлости и предательству страны, любовь к которой они меряют подобострастием к правящему режиму. Судить тебе, читатель, хорошо ли это и что тебя ждёт. Книга содержит нецензурную брань.

Бесплатно читать онлайн В начале было слово. Мысли в стихах, фельетон, пародии


© Наталья Тимофеева, 2019


ISBN 978-5-4496-6419-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

В начале было Слово

Земля каруселью летит, вращая латунные стрелки, и солнца бессменный софит работает в качестве грелки, и старый шарманщик, шутя, мотает нехитрую пряжу, – из семечка будет дитя, а кто оно, время покажет. И снова, и снова, и вновь он крутит свою рукоятку, и людям внушает любовь, а люди на ненависть падки. Мелодии чистых сердец забил оглушительный скрежет, а смерть – неподкупный истец, без выбора ровницу режет. Кто прав, кто неправ, – всё равно, – оборваны хлипкие нити, всё новое было давно, кружится шарманка событий. Но грешен и слаб человек, всего ему, смертному, мало… Отмерен шарманщиком век, и жизнь не начнётся с начала.


Я пила эту жизнь горстями, из сусальных причастных чаш, я питалась её вестями, я менялась c ней баш – на баш. Но пришла я однажды в полночь за советом к одной звезде, чья известна заблудшим помощь, и ответила – «быть беде» – мне звезда на мои терзанья, на вопросы мои и плач. «Ты всегда всюду будешь крайней, не спеши, давай, не чудачь. Посмотри, как осталось мало, – три пригоршни, да часть пути…» Так звезда мне в ночи шептала, чтобы душу мою спасти.

«Склоняюсь пред роскошеством твоим…»

Склоняюсь пред роскошеством твоим,
Великое, незыблемое Слово!
Изрёк тебя Господь, непогрешим,
И было в мире к счастью всё готово,
Да только набежали «мудрецы»
С безумным неумелым толкованьем,
Их поддержали жалкие льстецы,
А тех – лжецы с восторженным камланьем,
И понеслась нелёгкая… Как знать,
Кем были бы поэты в наше время,
Когда б могли со Словом совладать,
Господнее неся святое бремя,
Непогрешимо совестью своей
Соразмерять и литеры, и звуки?
Увы, с крикливой наглостью гусей
Они трубят, кто сдуру, кто со скуки
О пустоте и пишут в пустоту,
Терзая Слово, посланное Богом,
И ловит бред их кто-то на лету
В своём мировоззрении убогом.
И недосуг им думать, что за всё
Ответим пред Создателем однажды,
И Слово изречённое спасёт
Лишь тех, кто наш язык убить не жаждал
Ни вывертами речи, ни строкой,
Сбивающей кого-то с панталыку,
Ни выдуманным слогом и рукой
В свою дурную грудь потом не тыкал,
Мол, вот он я, отличник и писец,
Почти что классик, обитатель Леты,
Так натрудил в писаниях крестец,
Что даже вышел прямиком в поэты!
*
Увы, язык, страдалец дерзновенный
В стране, где ложь заполнила сердца,
Не быть тебе реликвией нетленной,
Претерпевая с теми до конца,
Кто, умирая за живое Слово,
За веру, что растоптана ворьём,
Узнал, что жизнь лишь потому сурова,
Что мы во лжи, как в патоке, живём!
И больно мне смотреть на поколенье,
Чьи мысли куцы, как невнятный бред,
Кто принимает блеянье за пенье,
И для кого авторитетов нет.

«Лавандово-полынный ветер пряно…»

Лавандово-полынный ветер пряно
Объял селенье жаркою волной,
Он замахал ветвей крылами рьяно
И закружился в вихре, как шальной.
Он задышал взволнованно и часто,
На гулких трубах тонко заиграл,
Он в двери беспардонно застучался,
Взметая придорожной пыли вал.
Литавры грома охнули со стоном,
И затянула солнце тучи темь.
И дождик грянул по камням со звоном,
Смочив живой водою душный день.
А после глянец розовый заката
Горел над перевалом вдалеке,
И облака, гонимые пассатом,
Купали отражения в реке…

«Месть тиранов – сырое блюдо…»

Месть тиранов – сырое блюдо,
Но его подают горячим.
«Пусть отведают гнев, паскуды,
Мы державных обид не прячем.
Убивая вас, врём красиво,
Чтобы знали, как вякать праздно.
Пусть немного выходит криво,
Но, как видите, не напрасно.
Трепещите, тогда не тронем,
Может быть, и объедков бросим.
Скоро всех на тот свет погоним,
Как в тридцатых, – как траву скосим.
Над богатством не стыдно чахнуть,
Нынче нищим быть недостойно.
Деньги нефтью и кровью пахнут
Этой массы народа дойной,
Но без них не бывает власти,
А плебеям вранья довольно.
Мы – бандиты державной масти,
Нам народ убивать не больно.
Не из ряда вон, всё законно,
Скот на бойне – на рынках мясо».
Ложь с экранов течёт зловонно
Под продажных подонков пассы.
В уши – ужас, а в рот – затычка,
Больше праздников и салютов!
У тиранов одна привычка —
Свой народ ненавидеть люто.
И опять стукачи в фаворе, —
Подлецам ли грустить о чести!
Нет трагичнее тех историй,
Что вещают о царской мести.

Романс перед грозой

Томительно и нежно пахнут розы
И тянут в окна розбеги шпалер.
Дождь неохотно протыкает воздух
И размывает дымкою пленэр.
Крадётся ветер, прядает ветвями
И проникает в окна без помех,
И светляки за ним летят роями
На занавески в поисках прорех.
Там, за горой, вдали грохочут громы,
Гроза вот-вот обрушит Божий гнев,
На крышу моего нацелясь дома
И гомоня басами нараспев.
А горлицы со стонами скликают
Своих любимых, прячась в деревах,
И тучи темь вечернюю сгущают,
И первобытный навевают страх.

Без Бога

Метаться поздно, продана страна
И предан Бог. Разменною монетой
Над подлой бранью катится луна,
И ночь сияньем адовым согрета.
Невинный разум тщится опознать
Былых святынь поруганное имя…
И плотною толпой кочует рать,
Влекома в бездну присными своими.
Ей так знаком страдательный падеж
И содомитов щедрые ладони!
Век ужаса приветствует невежд,
Сам сатана воссел на царском троне.
Вертепы в храмах музыкой гремят,
А на амвонах веселится нечисть,
И бесовской разлит повсюду смрад,
Как будто Богу и ответить нечем.
Спираль молчанья захлестнула люд,
Ведь смерть бывает «не со мной – с другими»…
А в алтарях еретики снуют,
И мерзость запустения – над ними.

«Бастарды века, парии страны…»

Бастарды века, парии страны,
Где красное от крови стало чёрным,
Пожалуйте на бал у сатаны,
Куда вы все стремились увлечённо.
Там мумии протухшие смердят
В добротных и сияющих ковчегах,
Над ними звёзды выстроились в ряд
И холуёв, – как летошнего снега.
Пляшите, что ж вы, трубы без сурдин,
И скрипачи наяривают лихо,
И ваш «Титаник» чешет мимо льдин,
Без устали готовый паром пыхать.
Ну, что ж вы, вот же, будущее ждёт,
Оно вцепилось намертво в форштевень…
И только корабельный знает кот,
Когда заря желанная взойдёт,
И всем сам чёрт жратву положит в рот,
И адовым огнём забрезжит темень.

«И промолчали. И свершился век…»

И промолчали. И свершился век.
Взошёл Антихрист в золотой короне.
И стал рабом не Бога человек,
А нечисти, усевшейся на троне.
Просил царя и… допросился люд.
«Вот царь вам по ранжиру и по чину!»
Его адепты на крестах распнут
Всех, кто Христа из сердца не отринул.
Но остальным свободы не видать,
Как ни лижи туфлю иезуита…
Предавшая Христа, толпится рать
Бездумных и безумных у корыта,
Где хлёбово налито. Суетясь,
Владыки к недрам поспешают ада,
Где им «подарки» заготовил князь
Рогатый. Патриархов ждёт награда
За паству, приведённую на дно
Смердящей и огнём кипящей бездны, —
Из чаши гнева ярости вино
Пить тем, кто жил для веры бесполезно.
Кто на амвонах пляски затевал,

С этой книгой читают
Не по лжи живу, не славой вящей полнится предсердие моё, я ищу спасенья в настоящем, не хочу для века быть сырьём. Не хочу впадать от жизни в ступор, спрятавшись за ложью кое-как, голос мой – не громогласный рупор, но и не пустяшный лай собак. Мне всегда за правду было больно, ведь давно в России правит ложь. Если и резка я, то невольно, где на всё терпения возьмёшь!Автор.
Кому-то кажется, что я слишком усложняю жизнь, что я недостаточно контактна с читателями, а я, напротив, страдаю от своей излишней открытости… Это большая удача, когда ты находишься на одной волне с читающим, но как же редко подобное случается в век рекламы и клипового мышления! Я не стремлюсь к популярности, так как ищу именно понимания, а не шума вокруг собственного имени. Так же, я не участвую в поэтических конкурсах, поскольку все они междусо
Вторая книга пародий, которые я пишу от обиды за «великий и могучий». Немногие, называющие себя писателями и поэтами, умеют выражать свои мысли и чувства с помощью родного языка, хотя всего каких-то 30 лет назад Россия считалась самой читающей страной, имеющей в активе прекрасных авторов, известных во всём мире. Удивительно, как за такой короткий срок образовалось столько косноязыких борзописцев, почитающих себя за великих рифмоплётов и прозаиков
Это вторая часть дилогии, которая вполне может стать самостоятельным произведением. Оно охватывает период взросления девушки семидесятых годов, принципы её домашнего воспитания сталкиваются с агрессией внешнего мира, что не изменяет ни доброжелательного характера Софийки, ни её надежд на будущее. Рождённый с совестью, никогда себе не изменит.
Весёлые истории из жизни московской семьи, приключения «в заграницах», мудрейшие перлы еврейской бабушки и очень много доброго юмора, который можно разобрать на цитаты. Небольшие мемуары-новеллы наполнены теплом июльского солнца, ароматом дачной черешни и бесшабашным духом нескончаемых каникул.
«Фетиш постмодерна» – книга-посвящение авторам, с которыми завел тесное общение Ярослав Шумахер, публикуя свои произведения на портале stihi.ru с 2009 года. Также она отражает неуёмный дух модерна, на котором вырос Ярослав Шумахер. Книга во многом смелая и откровенная, даже бескомпромиссная, в ней переплетаются современные реалии и отголоски прошлых эпох.
Смотри Тобик, это же Тяпа! Наконец мы ее нашли! Теперь мама перестанет плакать. Он открыл глаза и увидел маленькую девочку лет четырех-пяти. – Извини малышка, но это мой носок и я никому его не отдам. Это память об очень дорогом мне человеке, – как можно мягче сказал он. – А как же Тяпа? – из глаз девочки полились слезы, губы задрожали. – Ты найдешь другой носок, – нерешительно ответил он…
В сумасшедшем доме на дверях нет ручек и главным отличием между врачами и пациентами является не халат, а наличие ключа. У меня ключ был. Кто знает, может, где-то среди страниц этой книги найдется и твой.
Пытаясь стать самыми лучшими родителями на свете, мы то и дело попадаем в ловушки, которые сами себе и расставляем. Ловушки для родителей – это идеи и приемы, которые мы применяем при воспитании, заимствуя их у родителей, друзей, из журнальных статей или книг, нередко не задумываясь, хороши ли эти приемы или не очень. Сербский психолог Невена Ловринчевич рассказывает о некоторых из ловушек, чтобы помочь родителям избежать их и обойтись без пробле
Никто и ничто не выведет нас из себя, не доведет до белого каления так стремительно и успешно, как наши любимые дети. Мы совсем не хотим злиться на них, срываться по пустякам, но иногда просто не в силах себя сдержать. Так что же такое злость, как научиться ею управлять, как с ней бороться – и всегда ли надо это делать, – рассказывает сербский психолог Невена Ловринчевич. Автор подскажет читателям, «как им улучшить свое внутреннее самоощущение и,
Организм собаки – сложная система, которая с возрастом начинает преображаться. Изменяется все: здоровье, внешний вид, привычки, поведение. Опираясь на многолетний опыт работы ветеринарным врачом, автор с уверенностью утверждает: у нас есть возможность повысить качество и увеличить продолжительность жизни четвероногого питомца. Каждый заботливый хозяин в состоянии сделать так, чтобы его пес как можно дольше оставался рядом, продолжал дарить радост
Мы все нуждаемся во внимании, потому что душа часто бывает одинокой. Основная тема стихотворений сборника Ларисы Куляминой – проникновение в свой собственный мир, где важно соединиться и почувствовать себя настоящей. Внутренний голос героинь – это «Я есть свет! Я есть любовь! Я есть счастье!». Сегодня нашу жизнь подменили. Меняется всё. В разряд идут отношения между людьми, отношение искусства к происходящему, а одна и та же мысль в одних и тех ж