Благословенное время нашего детства и отрочества – то время, когда мы были вместе. Мы – дети и отроки, как теперь политкорректно говорят, с ограниченными возможностями здоровья (ОВЗ), но в бумажках для наших пенсий нам пишут коротко и жёстко: «Инвалидность с детства»…
Там, в той волшебной стране Санатория-клиники, похожего на пионерлагерь, только с операционными, костылями и креслами-колясками, там, на берегу Чёрного моря, под солнцем, которое светит всем – здоровым и больным… там мы инвалидами себя не считали… Мы жили весело, пока наши мамы и папы дома «условно» отдыхали от наших проблем и надеялись, что врачи успешно проведут нам сложные операции или просто поучат ходить.
Мы провожали своих сверстников в операционные, как провожают корабли в опасное, но необходимое плавание… Когда мы играли в футбол или волейбол, то «костылей» просто распределяли поровну по командам, и они могли порой забивать голы лучше тех, кто бегал на двух здоровых… Маленькие девчонки играли в дочки-матери, представляя себя совершенно здоровыми людьми… Подражая тем, кто нас лечил, играли в докторов, надевая белые халатики и искренне веря, что любую болезнь можно вылечить! А когда друга или подругу схватывал эпилептический приступ, мы знали, что делать, не дожидаясь взрослых… Так что истинную цену жизни мы знаем с детства!
Мы, авторы этой истории, живем с диагнозом ДЦП. И добились немалого! Мы не первые, кто пишет на эту тему. Замечательный австралийский писатель Алан Маршалл, перенёсший в детстве полиомиелит, написал автобиографическую книгу «Я умею прыгать через лужи». Поистине пронзительной книгой-молнией «Белое на чёрном» поразил читателей наш ровесник и «коллега по диагнозу» Рубен Гонсалес Гальего.
Наша история, конечно же, ностальгическая… Она, прежде всего, об особой дружбе, особом духе коллективизма, который царил в нашей волшебной стране… И очень многое в эту историю взято отнюдь не из волшебной реальности. Мы постарались создать обобщённый образ такой «страны», однако есть и реальный прототип лечебного Санатория, на территории которого разыгрались удивительные события нашей повести. И те, кто в нём лечился, наверно, узнают родную обстановку… У некоторых героев есть реальные исторические прототипы. Имена и фамилии, конечно, изменены, и героям приданы особые черты, позволяющие причислить их к вымышленным. Иных уже нет с нами в земном мире… И любые совпадения с современными реальными подростками и взрослыми – чистой воды случайность.
Наконец, мы считаем важным прямо здесь, в предисловии, сказать о главном в этой повести. Наша история – о вселенской, именно вселенской роли тех детей, которых сейчас в нашей земной реальности именуют «детьми с ОВЗ». Это может показаться фантастикой. Но мы верим, что так оно и есть на самом деле!
Сергей Смирнов (Россия), кандидат медицинских наук, член Союза писателей России, выпускник Второго московского медицинского института имени Н. И. Пирогова (ныне – Российский национальный исследовательский медицинский университет имени Н. И. Пирогова).
Евгений Давидюк (Украина), выпускник Киевского государственного экономического университета (ныне – Киевский национальный экономический университет имени В. П. Гетьмана), инженер-экономист (экономическая информатика и автоматизированные системы управления).
Авторы приносят особую благодарность Якову Моисеевичу Пекару, проходившему лечение от последствий полиомиелита, выпускнику экономического факультета Ленинградского государственного университета, экономисту-математику (кибернетику), за его очень ценные воспоминания, вошедшие в нашу книгу.
Глава первая
Откуда она взялась?!
В ту ночь особенно жутко орали павлины… Мы ещё не знали, что павлины могут орать не только по своей птичьей дури, а к таинственным и даже страшным событиям.
Был такой санаторский павлинник неподалёку от набережной. Когда-то, до нас, он даже был «оленником», вольером для оленя, который оттуда сбежал… В наше время в той просторной клетке, окружённой сеткой-рабицей и небольшим лесочком из туй, бродили три павлина и несколько фазанов. А ещё – роскошный чёрный петух с алым гребнем. Почти не заметный в окружении экзотической пижонской публики, он вёл себя скромно и даже робко.
Счастливчикам удавалось оказаться у клетки в ту редкую минуту, когда павлин ронял перо. Тогда всё дело было в длинной волшебной палочке, которую нужно просунуть в ячею сетки и добраться ею до пера, «павлиньего глаза»… Летом к той палочке можно было прикрепить клейкую травинку, и тогда дело упрощалось.
«Павлиний глаз» прекрасен, а крик павлина ужасен. Случалось, спешишь ночью по холодку из палаты в туалет по открытой галерее летнего корпуса, стоящего на пляже сваями прямо в прибой, а эта райская птица ка-ак гаркнет во тьме на берегу! Кровь в жилах стыла. Да что кровь – не опорожниться б раньше времени!
Да, и кстати, о «нашем времени». В эту секунду я обращаюсь к юному поколению. Чтобы понять, как давно случилась эта удивительная история, вообразите, что вы идёте… нет, просто бежите сломя голову в кино смотреть совсем новый блокбастер «Белое солнце пустыни»! И больше никаких новых крутых боевиков во всей стране нет и не предвидится. И никакого интернета тоже. Думаете, нам было скучнее, чем вам? Развлечений, «готовых к употреблению», у нас было – да, маловато, зато наша собственная выдумка, не требовавшая всяких экранчиков, и наше общение друг с другом кипели куда жарче, это уж точно! И невольная наблюдательность (без экранчиков-то!), и любопытство – тоже! Может, именно по этой причине все чудеса и случились… а то ребята и не заметили бы их, уткнувшись носами в гаджеты!
В общем, этот рассказ не о павлинах, а о той ночи… и тех днях, когда палаты в летних морских корпусах были просторны, через их большие стеклянные двери и окна от пола до потолка навылет сквозил свет солнца и луны. И бриз гулял как хотел. И в каждой было по двенадцать коек – на двенадцать молодцов (и девчонок – в их палатах) с анекдотами, страшными ночными историями, мечтами, приколами и подушечными сражениями…
Та ночь могла стать исторической – намечался опасный поход на девчонок. Цель – измазать их, таких-сяких, спящих, зубной пастой! Мне в походе была отведена важнейшая роль… «будильника»! Полагалось где-то ближе к двум часам ночи разбудить главных смельчаков-«десантников».
Нет, бессонницей я в отрочестве не страдал. Просто старался долго-долго не засыпать, потому что уж больно любил смотреть на звёзды в окно, занимающее всю стену палаты, и слушать шум прибоя. Во всех «тёплых заездах» я старался заполучить койку у окна летнего корпуса. А чтобы не заснуть подольше, старался выспаться днём, в тихий час (в Санатории он тогда назывался «час покоя»), когда вся палата бесчинствует и куролесит, дерётся подушками и занимается другими важными делами. И представьте себе, умудрялся!
