В ее взгляде присутствовала какая-то животная дикость. Даже не звериная, птичья. Критическая осмысленность и острая ирония ее глаз, невероятным образом сочетались с пещерной первобытностью и варварской непосредственностью, обнажая сильную зависимость от инстинктов. Будто внутри жили два существа – человек и птица.
Это и привлекало его к ней. Вернее, тянуло словно магнитом. Больше ничего особенного в ней не было. Приземистая, далеко не идеальная фигура. Плотное тело без определенной талии на коротковатых ногах. Крепкие, почти мужские плечи и не аристократические, с вздутыми венами руки, унизанные тяжелыми перстнями и кольцами. Она явно ими гордилась, и это тоже не прибавляло, по его мнению, ей плюсов. Прямые каштановые волосы, никогда не знавшие химии. Они собирались сзади в пучок, обрамляли выпуклый, невысокий лоб, свисали гардинами над впалыми висками. Немаленький крючковатый с горбинкой нос, налитые, но нельзя сказать, что чувственные губы. Желтоватая, правда с бархатным оттенком кожа, обтягивала не отталкивающее, но своеобразное лицо. Одевалась, как она полагала, привлекательно. Обычно облачалась то ли в платье, то ли в балахон свободного покроя до колен и просторные короткие штанишки в синюю ромашку, что делали ее ноги еще короче, чем были на самом деле. Красилась ярко, почти вызывающе, подчеркивая косметикой черты лица, которые, вероятно, нужно было бы притемнить. Когда-то, в начале 90-х, она носила большую тяжелую косу с бантом на конце, и при первой случайной встрече с ней он еще подумал: 'Русская красавица, блин, и считает, что она может еще кому-то понравиться. Царевна – лягушка, да и только'.
Внешне Анечка была очень далека от той женщины, которую он хотел бы видеть рядом с собой. И внутренне они были совершенно разными людьми. Он – законченным циником и прагматиком, она идеалисткой и мечтательницей до мозга костей. Словом, ничего общего, никаких точек соприкосновения.
Вот только взгляд. Этот дикий взгляд неожиданно и крепко зацепил его душу. Он не раз вырывал ее из сердца вместе с мясом, но всегда частичка ее оставалась, вновь давала всходы и продолжала его мучить. Она не давала ему покоя ни днем, ни ночью. В то время он остро нуждался во второй половине, в женской поддержке, но сам не понимал, что хотел от нее. Она же пребывала в перманентном поиске чего-то высокого, неземного и не хотела прибиваться к одному, скалистому берегу. Он знал, что никакой опорой она стать ему не сможет, даже если бы захотела. И сколько бы это продолжалось, неизвестно.
Однажды он встретил ее с другим. Потом, одна из ее подруг позвонила ему и рассказала, что Анечка живет с тем, с другим. А этот другой долго жил с ней. Подруга явно намекала, что не следуют делать из этого трагедию, а лучше провести естественную рокировку партнеров. Но он не мог отказаться от нее так просто. В душе. Бороться за нее не стал, просто ушел в сторону.
Мучился несколько лет, пока она не вернулась. К нему возвращались все без исключения женщины, которые когда либо, от него уходили. Их было немало, так же как и тех, что бросал он. И всегда эти возвращения заканчивались ничем. Блудные дамы были ему уже не нужны. То же вышло и с ней. Когда-то остро желанная, не понятно даже для чего женщина, стала частью мировой декорации. Пропала потребность в ней, и он радовался, что когда-то она не согласилась выйти за него замуж.
Однако любовь – это болезнь. И как вирусы и бактерии после их уничтожения оставляют в организме свои ДНК, так и любовь оставляет свои споры. Что из них может вырасти, никто не знает. Но при благоприятных условиях эти семена непременно дают всходы.
Он встретил ее случайно, зимой, когда город заметало мокрым снегом. В тот год стояли необычайно темные дни. Казалось, вечер наступает сразу после рассвета. Он вообще-то любил мрачную погоду, она ни к чему не подталкивала, не звала, а, значит, потом не приходилось испытывать разочарования. Ехал в частный медицинский центр, чтобы избавиться от болей в пояснице. Врачи районной поликлиники выписывали разные лекарства, но облегчения они не приносили. Он не верил, что помогут и в медицинском центре, но всегда нужно что-то предпринимать, когда есть цель, пусть и недосягаемая. Без движения падает любое тело. Закон физики.
Она окликнула его, когда он поднимался на эскалаторе на станции метро 'Новокузнецкая'. Он еще не понял, что зовут именно его, но сразу узнал ее голос, который пронзил насквозь. Обернулся. Анечка спускалась вниз на противоположном эскалаторе. Это была она и не она. Короткая прическа, спокойный макияж на похудевшем лице. Ничего вызывающего, отталкивающего. Только такой же острый, ироничный, птичий взгляд. За мгновение осязаемо пронеслась вся история их взаимоотношений. Как перед смертью, говорят, проносится перед человеком вся его жизнь. Он ощутил новое дыхание мира, почувствовал свежие запахи. Пространство наполнилось красками, ожило.
Анечка махала ему рукой, несдержанно улыбалась. Он никогда не понимал ее улыбку. Хотя прекрасно знал, что именно улыбка и смех полностью раскрывают характер человека. С другими женщинами не было проблем. Понаблюдает незаметно со стороны, как они смеются, и делает выводы, в которых никогда не ошибался. Она же была загадкой, Мона Лизой. Её мир, характер никогда не открывались для него полностью. А, может, подсознательно, он и не хотел в ней ничего разглядеть. Чем дольше мы не разгадываем женщину, тем дольше любим.
Все дальше уплывала она на эскалаторе, а он не знал что делать. 'Броситься по ступенькам вниз, что-то крикнуть? Ни за что. Сердце, конечно, закололо, но это не повод терять голову'. Внезапно накатилась тоска – через пару секунд она исчезнет навсегда. И уже никогда это не повторится. Ничего больше не будет.
Неуверенно поднял правую руку, помахал. Она заулыбалась еще лучезарнее, ткнула пальцем себя в грудь, указала наверх. От сердца отлегло. 'Все понятно, нужно подождать ее у выхода, она сейчас поднимется'.
Вышел на улицу, вдохнул полной грудью слякотного воздуха. Тут же закурил. К лицу прилипали крупные снежные хлопья. 'Может, уйти, к чему эта встреча?' – спрашивал он себя, но знал, что, конечно, никуда не уйдет.
Она появилась через пару минут. Приблизилась быстрой походкой, по-прежнему улыбаясь, дернулась всем телом. Но целоваться, обниматься, не полезла, достала из сумочки сигарету, тоже закурила. Заметил, как подрагивает ее рука с зажигалкой. Он тоже нервничал и решительно не знал с чего начать разговор. Анечка собиралась сделать это сама, уже открыла рот, когда он не к месту спросил:
– На митинг оппозиции ходила?
Ни 'здравствуй', что называется, ' ни до свиданья'.
