Летний полдень конца июня 2001 года. На берегу небольшой реки отдыхали горожане, приехавшие на машинах: три молодых человека, напоминающих внешне начинающих культуристов и три стройных девушки в ярких купальниках. Место для отдыха было идеальным. От областного центра до этого места было не более двадцати двух километров по федеральной трассе. Здесь, лента нешироких лесных посадок, всего каких-то десять рядов хвойно-лиственных деревьев, как бы «расступалась». С дороги был съезд, а рядом, скромный навес со знаком для остановки пассажирского транспорта. За посадками, метрах в ста, протекала река, берега которой были почти пологими. Река, сама когда-то выбрала себе русло, петляла, как змея и то делалась широкой, то превращалась в небольшую речушку. В этом месте она была неширокой, метров десяти-пятнадцати, спокойной, глубиной метра три, а вода в ней очень чистой. Именно по этому, в свое время, здесь был построен мостик, соединяющий два берега речки. От трассы к нему вела утоптанная тропинка. Неширокому мостику было не менее полувека. Деревянный настил и перила давно потемнели и кое-где требовали ремонта. На другом берегу начинались сельские угодья, а дальше село. Село было большим со своей средней школой, яслями, детским садом, клубом и кооперативным хозяйством. С городом, оно было связано автомобильным мостом, а с воздуха казалось, будто расположено на полуострове, так река ограничила район данного поселения. Многие сельчане учились и работали в городе. У тех, кто не имел своего автотранспорта, был выбор из двух вариантов. Первый – садиться в автобус в центре села, маршрут, которого был два раза в день, и ехать до города около тридцати километров. Второй – шагать к реке, через мостик на трассу, где тоже был навес со знаком остановки, и уехать на маршрутке, практически каждый час транзитом, но быстрее. У всех сельских жителей был свой райский уголок для отдыха на реке, и на другой берег никто из них не претендовал. В летний период, в выходной, это было место отдыха приезжих. Берег был песчаный, а река и посадки шли почти параллельно еще метров триста. Потом дороги их расходились в разные стороны. Машины отдыхающих стояли в тени деревьев, а рядом стояли три ярких палатки. Молодые люди отдыхали вторые сутки. На небе не было ни облачка, а вода речки, под яркими лучами солнца еще не прогрелась, но искрилась. Занятые активным отдыхом они не сразу поняли, откуда доносится крик. Кто-то кричал только одно слово «нет». Это был даже не крик, а вопль, полный отчаяния. Крик повторился, а через секунду из посадки выбежала девушка. Она на бегу бросила сумку, обувь и бросилась в реку, метрах в пяти от мостика. Вся компания остолбенела. На поверхности воды показалась голова девушки. Она отчаянно била руками по воде и повторяла одно: – «Нет, нет. Пожалуйста, Господи, нет». Ее голова опять скрылась под водой. Двое молодых людей бросились, не сговариваясь, к воде и прыгнули в реку. Для того чтобы утонуть, глубины хватало. Они с большим трудом вытащили незнакомку на берег, которая упорно сопротивлялась, пока один из отдыхающих не дал ей пощечину. Девчонка затихла, а потом горько заплакала, не стесняясь присутствующих. Плакала она, уткнувшись лицом в свои колени. Мокрый короткий сарафан облепил ее тоненькую фигурку. Одна из девушек принесла большое полотенце, похожее на простыню.
– Мальчики, дружно отвернулись и замерли. – Снимай сарафан и завернись. Волосы тоже просуши, – предложила одна. – Вода не прогрелась, можешь простудиться. Сарафан мы развесим на солнышке.
Девушка сняла сарафан, продолжая всхлипывать, закуталась в полотенце, распустив короткую косу. Вся компания расположилась с ней рядом. Девчонке было не больше пятнадцати лет. Милое лицо подростка, темные волосы, карие заплаканные глаза и невысокий рост.
– Ты решила утопиться, дуреха? – спросил один из спасателей. – Извини за рукоприкладство, иначе, мы бы тебя не достали.
– Вы подумали, что я решила топиться? – спросила она, глядя удивленно, продолжая все еще всхлипывать. – Я не собиралась этого делать. Мне, действительно, сейчас совсем плохо, но об этом я даже не думала. Мне нужно было, как-то в себя прийти, поэтому я решила таким образом охладиться, вода в реке прохладная. И своим криком не хотела никого напугать. Если здесь кто и бывает, то только в выходные. Извините. – Она опять заплакала. Если бы не ее вздрагивающие плечи, можно было подумать, что она просто сидит, уткнувшись лицом в колени.
– Илья, у тебя есть валериана в аптечке? Мы так ничего от нее не добьемся. Девчонка совсем. Что-то с ней случилось.
– Не беспокойтесь, мне ничего не надо, хотя, дайте мне, если можно, выпить простой воды, – попросила она. – Я живу в этой деревне, за рекой – говорила она сквозь слезы, показывая рукой на противоположный берег. – Утром я уехала в больницу к маме на автобусе, поэтому и не знала, что у мостика кто-то есть, а назад вернулась на маршрутке, – продолжала девушка, делая несколько жадных глотков. – Меня папа еще в детстве научил, что нельзя копить в себе много страха и печали, нужно все выпускать наружу. Вот я и кричала. Извините еще раз за то, что испортила вам отдых. Меня Мариной зовут. – Она замолчала на несколько секунд, глядя перед собой. – Моей маме срочно нужна операция, а денег у нас не хватает, время не ждет, а выхода не находим. Я не могу продать даже свою почку из-за того, что мне нет и шестнадцати лет. Старшая сестра сердится и советует начать торги с девственности. Я понимаю, что она говорит несерьезно, да это и не выход из нашей ситуации, но помощи ждать не от кого. Такие вот невеселые дела.
– Ты чего удумала? Тебе когда шестнадцать исполнится?
– Первого июля. Не надо на меня так смотреть. С головой у меня все в порядке, за девятый класс сдала экзамены на пятерки. Я каждый день езжу в больницу навестить маму и в надежде на чудо. Чуда не случается. Хожу в церковь и молюсь, но Бог меня не слышит. Я свою душу дьяволу продала бы, не то, что почку, лишь бы мама моя жила. Она в своей большой семье была самая старшая. Родственники дали не столько денег сколько нужно ей, а сколько сочли не в ущерб себе. Они на ПМЖ всем семейством в Германию собираются. Папа кредит взял в банке под залог. Там тоже одни умники сидят. Дали не то, что просили и нужно, а столько, чтобы быстрее погасилось без риска. Больше у нас вариантов нет. Папа пошел по друзьям, партнерам, но воз и ныне там, – говорила она, ни на кого не глядя и так, как будто все это рассказывала сама себе. – Сегодня маме стало хуже после вчерашнего приступа, а ей всего сорок три года.
– Много не хватает? – спросил кто-то, скорее всего, просто для поддержания беседы. – Есть же какие-то квоты, фонды.
