Дмитрий Ищенко - В поисках мальчишеского бога

Иллюстрации Маши Судовых

© Ищенко Д. В., текст, 2018

© Судовых М. А., иллюстрации, 2018

© ООО «Издательский дом «КомпасГид», 2018

Моим мальчишкам Славе, Ване, Феде, Пете и всем, кто вдохновил на создание этой истории, посвящается

Океан отступил, и волны едва набегали на берег. Я шёл по влажному песку. Пройдя метров сто от одних каменных уступов до других, обернулся: следы моих кроссовок были целы и невредимы, ни одна волна не смогла добраться до них. Я улыбнулся, словно в этом была какая-то моя заслуга.

Чуть уловимые на ветру терпкие запахи северной тундры смешивались с дыханием Баренцева моря[1]. Мне говорили, что, уехав, я затоскую по этому воздуху, которого больше нигде нет, раньше, чем по всему остальному. Вот я и вбираю весь букет ветров полной грудью, словно пью холодную воду в жаркий день. А воздух кружит голову, наполняя каким-то неведомым чувством. И, наполненный им, я прислушиваюсь, как размеренный бег волн да шелест ветра сплетают прозрачную мелодию. Ничто и никто не удерживает её. Она здесь по собственной воле. Потому что ей тут хорошо, спокойно и свободно.

Разлитые в воздухе вечерние краски скользят по первой изморози на болотах и озёрах, огибают сопки и камни и растворяются между ними, шёпотом поделившись с ветром тайной своего свечения. Кто захочет, тот обязательно разглядит их.

Я подставляю лицо солнечным лучам. Между вечным светилом и мной – бегущая по волнам оранжевая дорожка, связавшая нас в этот миг через миллионы километров и миль. Вообще-то сейчас уже конец августа. Почти осень. Всё вокруг говорит о скорой зиме, полярной ночи, арктических морозах и ураганах. Но это потом. А пока густое алое солнце качается на волнах у кромки горизонта, готовясь на время укрыться за ним, чтобы через несколько часов вынырнуть из воды как ни в чём не бывало. Это главное – обязательно вынырнуть. А иначе и быть не может. Так всегда было – тысячи, миллионы лет, – и так будет. В этих краях с иными мерками и появляться не стоит. Так что придёшь сюда через пару тысяч лет, а солнце всё равно вынырнет в этом месте, и кто-нибудь обязательно будет смотреть на него, и никуда ничего не денется.

Вообще-то, когда я приехал сюда, таких закатов вроде бы не было? Или я просто не замечал их?

Трудно сказать. Не помню. В любом случае теперь я знаю точно, что они есть. А это уже немало.

Помню, как в начале лета, ещё в городе, мы с отцом стояли друг напротив друга.

Я тогда произнёс:

– Ну, вообще-то у меня переходный возраст.

Мне это объяснение казалось вполне исчерпывающим. Но не думаю, чтобы отец был со мною согласен. И точно: он внимательно посмотрел мне в глаза и протянул:

– А-а-а, переходный…

Мне оставалось только согласиться:

– Ага.

– Ну что ж, это дело серьёзное, – он отставил свой портфель. – Переходный – от слова «переходить». Дорога неблизкая. Сам понимаешь.

К чему это он клонит? Но я всё-таки кивнул.

И отец тоже кивнул. И замолчал.

И как-то выходило, что мы с ним вроде и не спорим. С ним всегда так: только хочется заявить о своих правах, тут же выясняется: чего их заявлять, если они особо никуда и не девались?

Вот и сейчас мы смотрим друг на друга, чуть подняв брови и улыбаясь так, словно говорим что-то вроде:

– Ну-ну, конечно…

Отец первым прерывает эту дуэль взглядов:

– Тогда, друг мой, в путь! Такое путешествие пускать на самотёк нельзя. Так что готовься! – и отец подмигнул, словно качнул лодку, и от неё по спокойной водной глади побежала лёгкая зыбь.

– А к чему мне, собственно, готовиться? – я насторожённо посмотрел на отца. Но тут у него зазвонил телефон, и он только похлопал меня по плечу и опять полез в свой портфель. Интересно, что же это он такое придумал?

Так вот, я, конечно, многого мог ожидать от отца, но чтобы вот так перевернуть всё с ног на голову – такое мне и во сне не могло привидеться. И не только, между прочим, мне. Вы бы видели маму, когда она узнала, что он затеял! И благодаря ему мои мечты о морских курортах и беспечной летней жизни растворились в прозрачном полярном тумане. Он сказал, что вместо южных морей мы едем на Север.

– Да-да, на самый Север! – и отец показал на карте Кольский полуостров.

– А валенки с собой брать? – попытался съязвить я.

Отца это не смутило.

– Нет, – успокоил он меня. Потом подмигнул и добавил: – Там выдадут.

И опять похлопал меня по плечу. Что и говорить, у папы всегда было хорошо с чувством юмора. По крайней мере, он так считал.

Сказать по правде, я толком и не понял, чего он там забыл на этом Севере. Да в тот момент не очень-то и хотел разбираться. Кажется, ему предложили провести инспекцию каких-то гидрографических[2] объектов, и он согласился. Мог ведь не соглашаться – я это понял из обрывков его разговора с мамой, – но нет, согласился. И вот это возмутило меня больше всего! Явно сделал так специально!

– Точно, – подтвердил отец, – специально. Мы же с тобой собрались в поход, вот я и воспользовался случаем. Север – это вам не бока греть на пляже, молодой человек…

Я решил, что всё это звучит слишком жестоко, и ушёл к себе – изучать карту.

Нам предстояла дорога на самый север Кольского полуострова. Туда, где к нему друг за другом прилепились ещё два – Средний и Рыбачий. Я их даже разглядел на карте. В тоске и унынии полез в интернет. Выяснил, что последние лет пятьдесят эти места были вотчиной военных. Потом они ушли. Оставив свои городки, бросив то, что казалось лишним. Вскоре после их ухода туда потянулись люди без роду и племени. Эти не церемонились – тащили всё. И вот теперь отцу предстояло выяснить, что уцелело. На работу отводилось целое лето, и ему разрешили взять меня с собой.

Я затолкал в рюкзак вещи. Даже тёплые носки, которые всегда забывал. Мама мне их торжественно вручила, когда я уже застёгивал молнию. Попытался возразить, что вообще-то лето. Она с улыбкой пожала плечами:

– В Арктике лета не бывает. Это констатация факта.

В общем, и свитер я тоже взял, раз уж мне так свезло в этой жизни. Ещё думал, брать ли скейт: может, там есть рампа? Но отец сказал, что в том месте, куда мы едем, нет даже асфальта. Я чуть не поперхнулся. Сейчас приятели летают на своих досках на стадионе, крутят всякие трюки, прыгают с рампы на рампу… А у меня тут такой прыжок судьбы. Стало как-то совсем уныло. Катаются, и дела им нет до асфальта на краю земли. Я даже говорить не стал, куда еду. Сказал просто, что на море, и всё.

– Повезло, – они пожали мне руку и помчались делать свои флипы и олли[3].

Я с тоской посмотрел им вслед и зашагал в новую для себя реальность.

Сначала мы больше суток пилили в поезде до Мурманска. Затем часа три тряслись на машине. Всё, что я видел за окном, оптимизма не вызывало. На сопках ещё лежал снег, хотя было уже начало лета. И никакой зелени кругом – только серые скалы да низенькие деревья с голыми ветками. И мы тут такие приехали. Ну, папа! Всю дорогу я дулся на него.