– Мама?
Ответа не было. Да она его и не ждала. Прошло четыре дня с тех пор, как мать умерла, и Кира видела, что остатки маминой души отлетают прочь.
– Мама, – тихо повторила Кира, обращаясь ко всему, что отправлялось в небытие. Она, казалось, ощущает это движение: слабое дуновение ветерка тихой ночью.
Теперь она осталась совсем одна. Кире было очень одиноко и грустно, она совсем не знала, что ей делать дальше.
Ее мать Катрина, всегда такая добрая и улыбчивая, после быстрой и неожиданной болезни превратилась в тело, в котором еще оставалась душа. А спустя четыре восхода и четыре заката ушла и душа. Теперь это было просто тело. Скоро должны были прийти копатели и зарыть его, но все равно Катрину съедят голодные твари, приходящие по ночам. Затем кости распадутся, сгниют и раскрошатся, смешаются с землей.
Кира быстро вытерла рукой глаза, которые наполнились слезами. Она любила свою мать и будет страшно скучать по ней. Но пора было идти. Она воткнула посох в мягкую почву, оперлась на него, встала и неуверенно оглянулась вокруг.
Она была молодой и никогда до этого не сталкивалась со смертью, во всяком случае, ни разу не видела, чтобы в семье из двух человек умирал один. Конечно, ей доводилось смотреть на то, как погребальные ритуалы совершали другие. Она и сейчас видела людей на зловонном Покидай-поле – они стояли сгрудившись возле тех, чью испаряющуюся душу охраняли. Она знала, что где-то здесь женщина по имени Елена наблюдает за тем, как душа уходит из тела ее преждевременно родившегося ребенка. Елена пришла на Поле накануне. За младенцами не нужно следить четыре дня – их крошечная душа, едва пришедшая в этот мир, отлетает быстро. Так что Елена скоро вернется в поселок к своей семье.
А вот у Киры теперь не было ни семьи, ни дома. Хижину, в которой жили они с матерью, сожгли. Так всегда делали, когда кто-то заболевал и умирал. Лачуги, служившей Кире домом с рождения, больше не было. Сидя возле тела, она видела поднимающийся вдали дым. Вместе с душой матери в небо, кружась, отлетали обгоревшие кусочки Кириного детства.
Ее передернуло от страха. Страх всегда был частью жизни людей. Именно страх заставлял их строить себе укрытия, искать пищу и выращивать растения. А еще делать и копить оружие. Был страх холода, болезни и голода. Был страх тварей.
Именно страх сдвинул ее с того места, где она стояла, облокотившись на свой посох. Она бросила последний взгляд на безжизненное тело, которое раньше было ее матерью, и стала думать, куда пойти.
Надо строить новый дом, решила Кира. Если она сможет найти помощь, то управится быстро, особенно сейчас, в начале лета, когда ветки деревьев гибкие, а на берегах реки полно густой глины. Но скорее всего, придется все делать самой. Кира не раз видела, как строят другие, и понимала, что, наверное, сможет соорудить себе какое-то укрытие. Конечно, наверняка стены получатся косыми, а очаг кривым. И трудно будет настилать крышу: из-за больной ноги она вряд ли сможет залезть наверх. Но она что-нибудь придумает. Как-нибудь да выстроит себе хижину. А затем решит, на что жить.
Ее дядя, брат матери, два дня провел на Поле, но он охранял не Катрину, свою сестру, а безмолвно сидел возле тел своей жены, вспыльчивой Солоры, и их только что родившегося младенца, которому даже не успели дать имя. Встретившись, Кира и брат ее матери только кивнули друг другу. Но сейчас он уже ушел, поскольку его время на Поле закончилось. Ему надо было заботиться о детях: у них с Солорой их осталось двое. Они были еще маленькими, и их пока звали односложно – Дан и Мар. «Может, я буду за ними присматривать», – подумала было Кира, пытаясь представить свое будущее в поселке. Но сразу же поняла, что ей этого не разрешат. Детей Солоры заберут и отдадут бездетным. Здоровые и сильные малыши ценились высоко: если их хорошо воспитать, они будут служить семье и приносить ей пользу.
А Киру ценить никто не будет. Никто, кроме матери, никогда не ценил ее. Катрина часто рассказывала Кире историю ее рождения – рождения девочки без отца и с вывихнутой ножкой – и как матери пришлось бороться, чтобы сохранить ей жизнь.
– За тобой пришли, – шептала Катрина, сидя вечером в хижине у ярко пылавшего огня. – Тебе был всего один день, у тебя не было имени, даже односложного.
– Имени Кир.
– Да, правильно: Кир. Мне принесли еду и собирались забрать тебя на Поле.
Киру передернуло. Так было принято, таков был обычай, и это было милосердно – отдать обратно земле безымянного и ущербного младенца до того, как в нем поселится душа и он станет человеком. Но она все равно поежилась.
Катрина погладила волосы дочери.
– Они не хотели тебе зла, – напомнила она.
Кира кивнула.
– Они не знали, что это была я.
– Но это еще и не была ты.
– Расскажи еще раз, почему ты сказала им «нет», – прошептала Кира.
– Я знала, что у меня не будет другого ребенка, – вздохнула мать, вспоминая. – Твоего отца забрали твари. Прошло уже несколько месяцев с тех пор, как он ушел на охоту и не вернулся. Поэтому у меня больше не могло быть детей. Да, возможно, когда-нибудь мне бы дали на воспитание сироту. Но уже тогда – хотя твоя душа еще только вселялась в тебя, а твоя ножка была вывернута и было понятно, что ты никогда не будешь бегать, – уже тогда у тебя был умный взгляд. Я видела в твоих глазах нечто необычное. А еще у тебя были длинные пальцы.
– И сильные. У меня были сильные руки, – добавила Кира довольно. Она столько уже слышала эту историю, но всякий раз опускала глаза и с гордостью смотрела на свои руки.
Мать улыбнулась.
– Очень сильные. Ты схватила мой большой палец и не хотела его отпускать. Ты так крепко в меня вцепилась, что я просто не могла тебя отдать. Я просто сказала им «нет».
– Им это не понравилось.
– Но я не сдавалась. И конечно, еще был жив мой отец. Он уже был старый, четырехсложный, а до этого он долгое время был вождем, Главным Хранителем. Его уважали. И твой отец тоже стал бы уважаемым вождем, если бы не погиб на большой охоте. Его успели избрать Хранителем.
– Скажи мне, как его звали, – попросила Кира.
Мать улыбнулась. На ее лицо падал отблеск от очага.
– Кристофер, – сказала она, – ты же знаешь.
– Мне приятно слышать его имя. Я люблю, когда ты его произносишь.
– Рассказывать дальше?
Кира кивнула:
– Ты не сдавалась, ты стояла на своем, но они заставили тебя пообещать, что я не стану обузой. Но ведь я и не стала, правда?
