Гроб и свечи, печальные лица.
Тихо плачет и плачет вдова.
Ни мечтам, ни надеждам – не сбыться,
И в сознанье стучатся слова:
«Я – одна. Без привычной защиты.
Не согреешь, не глянешь в глаза.
Придавили незримые плиты,
И чужие звучат голоса…
Где ты, милый? Какою дорогой
Пошагал, без телесных оков?
Хорошо бы, с надеждою – к Богу.
Но на самом-то деле – каков?
Говорят, что застав будет – двадцать.
Будет стража – страшней и страшней.
Будут злые пугать, и ругаться
Нагло требовать части своей…
Как помочь тебе, бедное сердце?
Я сама утонула в грехах…
Ни укрыться тебе, ни согреться…».
И отчаянье стынет в очах.
…Мерным шагом идёт отпеванье.
Всей душою внимает вдова.
И уже, позабыв о стенаньях,
Повторяет молитвы слова…
Плачут воском медовые свечи.
Шепчут губы, белее, чем мел…
…И внезапно становится легче.
Словно ветер весенний влетел.
У меня на душе – светло,
Пусть и молнии в сердце бьют.
Время, милый мой, истекло,
Разлетелся покой-уют.
Мы с тобой на семи ветрах.
Где ты бродишь – не знаю я.
Но молитва прогонит страх,
И душа полетит, звеня,
В те края, где трепещешь ты,
Чтоб утешить и ободрить.
Что мне стоит тебя найти!
Между нами не рвётся нить…
Где ты, милый? На каких дорогах?
Видят что душевные глаза?
Не хочу гневить гаданьем Бога.
Не придумывать, молиться наказал.
Я молюсь, но мыслями витаю.
Ты по лестнице над пропастью идёшь.
Жуткая, кручёная, витая.
Замираю – вдруг ты упадёшь???
Ты шагай, не бойся, понемногу,
Пусть ступенек недостало там.
Сохранить, спасти прошу я Бога.
Он с тобою рядом, знаешь сам.
О себе и думать мне не хочется.
Мысли только – как тебе помочь?
Потому не знаю одиночества.
И светлым-светла густая ночь.
Мы с тобой делили одеяло.
Вместе мы умели щи варить.
Дня для разговоров было мало,
До полуночи могли проговорить…
До меня бродил по разным сайтам,
Вёл дискуссии, читал ответы дам…
А со мной, скачав в инете карты,
Путешествовал по разным городам.
Ты снимал рассветы и закаты,
Фото обрабатывал потом.
Нас встречали Царские Палаты –
Наш неремонтируемый дом.
Ну и что, старинные обои,
Пол скрипучий, потолок облез…
Было в нём уютно нам обоим.
… Помнишь, как с тобой ходили в лес.
Собирал дубовики, лисичек.
Как прекрасно – не сердился ты,
Что жена рассматривает птичек
И фотографирует цветы.
Вечерами фильмы мы смотрели,
А потом на кухне пили чай.
Мы друг другу души отогрели.
Встретимся! Ты веришь? Не скучай…
За тобой не тороплюсь я следом.
Ты не дописал последний стих.
Ты ушёл, грехи не исповедав.
Надо мне молиться за двоих.
По телу своему, душа, скучаешь?
Оно ж тебя измучило давно.
Здоровым, сильным было поначалу.
А заболело – стало как бревно.
О чём жалеть? Лежит пустою горкой.
Как ворох листьев, старое пальто.
Зато летишь и смотришь зорко-зорко
И вширь, и вглубь, и видишь то, и то…
Окажется, страх смерти – это малость.
Бояться надо духов, что придут.
Потребуют, чтоб им душа досталась.
Заявят, что навеки заберут.
Молись, душа! Кричи: «Помилуй, Боже!».
Хотя при жизни надо бы вопить.
Страшусь момента этого до дрожи…
И умоляю с покаяньем жить…
У меня к тебе столько жалости,
Тихой нежности, благодарности…
Был бы жив ты, сказал: пожалуйста,
Обойдёмся без лишней сладости.
Ты не скажешь… Седую голову
Мне на грудь не положишь весело…
Стало золотом наше олово.
А земная любовь – небесною.
Скучаю. Но представить не могу:
Откроешь дверь, появишься, довольный.
Себя от представлений берегу,
Душа не хочет, чтобы было больно.
Воспоминанья лезут из щелей.
Особенно, как ты лежал, серьёзный…
Не встанешь, сколько слёзок не пролей.
Они тебя дождём омоют, слёзы…
Я в нежности, как в облаке живу.
Целую фотографии, рубашки.
Скучаю, но присниться – не зову.
И говорлива слишком, нараспашку…
Когда-нибудь сойдёт последний лёд.
Под шелесты живительного сада,
Душа успокоение найдёт,
Воспоминания отсеются, осядут…
Где плутаешь? Почему молчишь?
Почему б, любимый, не присниться?
Позову – в ответ глухая тишь,
Да в окно стучит крылами птица.
Я соскучилась, по взгляду и рукам.
Знаю, всё телесное – в могиле.
Но витаешь где-то, целый, сам.
Бесконечно дорогой и милый.
А вчера привиделось – идёшь
По каким-то склонам, и по лесу.
Светел, по-особому хорош…
И опять задёрнулась завеса…
Может, я придумала тебя?
Встретимся, душа и не признает?
… В небе пара белых голубят
Кружится… И синева сквозная….
Так тихо, словно в детской спальне.
Покой, и мирный-мирный дом.
Ты обитаешь в светлой тайне,
Небесным Ангелом ведом.
И я ведома, по тропинкам,
Всё уже, уже, вверх и ввысь…
Гляжу в глаза твои на снимках –
В них яркая, живая мысль.
Ты жив. Ты мыслишь, удивляясь,
Тому, что видится очам.
И что-то шепчешь мне, касаясь,
Рукой незримою – плеча.
Псалом звучит – душе отрада.
Звенит натянутая нить.
Ты крестишься, со мною рядом.
Нас больше – не разъединить.
Бело-рыжая весна. В карьере – лужи,
Блюдца синие… Берёз неровный ряд…
Снег прошёл сквозь оттепели, стужи –
Льдины белым пламенем горят.
В них протаяли монеты чёрных листьев.
Колеи наполнены водой,
Неподвижной и хрустально-чистой.
В небе – тучи влажною грядой,
Облака, прозрачно-акварельны.
Ветер бродит в травах, шелестит.
Птичка радует заливистою трелью.
Убаюкалась душа, и не болит…
Самолёт прочертил голубой океан:
Серебристый гарпун с белоснежной верёвкой…
Громоздится, плывёт облаков караван,
Бело-синей грядой с золотой окантовкой.
А у нас на земле – свежий ветер и грязь.
Оживились пырей и резная крапива.
Воробьи суетятся, чирикают всласть.
Рыжий кот наблюдает за ними лениво.
Тает пруд. На воде – огоньков перепляс.
Верба деток пушистых на ветках качает.
Жизнь терпимей, добрее была бы у нас,
Если можно бы было начать всё сначала…
Но – нельзя. Остаётся – молиться, любить.
Не грустить, уповая на Божию милость.
Я учусь без тебя просыпаться и жить,
Не пытаясь припомнить, что ночью приснилось.
… А у нас, на Земле, наступила весна….
В сад открытая калитка.
Ветки, листья, неуют.
Ходят галки деловито,
Под кусточками клюют.
Пахнет сыростью и прелью,
Ароматным шашлыком.
Птичьи посвисты и трели…
Радость. Свежесть. В горле – ком.
Солнце, ветер. Запах дыма.
Жизнь не может надоесть…
Но душой с тобой, любимый.
Где бы ни был, ты же – есть!
Всё в узел один завязалось.
И вижу в тебе я – мальца,
И юношу – сила и радость,
И полного жизни отца…
Тянул ты привычную лямку,
Хотя бунтовал иногда.
И жизни стеклянную банку
Ты выпил, казалось, до дна.
Но вдруг поворот приключился.
И несколько лет ты – летал.
Но крылья опали. Смирился,
Притих, затаился, устал…
И перед последним полётом
Прошедшую жизнь осмотрел.
Ведь было хорошее что-то!
И ты получил, что хотел.
Был дом, и работа, и дети…
Любовь… И дошёл до черты.
… В ином, неземном уже, свете,
Надеюсь, утешишься ты…
