Карме Риера - В запредельной синеве

Carme Riera

Dins el darrer blau

Перевод с каталанского Марины Абрамовой и Екатерины Гущиной

Перевод книги выполнен при поддержке Institut Ramon Llull.

© CARME RIERA, 1994.

© Абрамова М.А., Гущина Е.Э., перевод на русский язык, 2022

© Издание на русском языке, оформление. ООО «ИД «Книжники», 2022

Действующие лица

Агилó, Пере Онофре, негоциант. Живет в Ливорно. Организует побег.

Аменгуал, Висент, отец, иезуит. Соперник отца Феррандо. Автор «Жизнеописания достопочтенной Элеонор Каналс, умершей в ореоле святости», а также «Торжества веры в трех песнях».

Анжелат, Бартомеу, городской хронист. Автор, среди прочего, «Истории Майорки».

Белпуч, Онофрина, маркиза де Луби, супруга наместника короля.

Боннин, Катерина, мать Марии Агило, супруги Габриела Вальса. Сумасшедшая. Помимо своей воли, подняв крик, помогла разоблачению тайных иудеев.

Боннин, Микел, матрасник. Проводит опыты с летающими машинами. Отец Сары Благоуханной.

Вальерьола, Щим, портной, женатый на Рафеле Миро, сосед Шрама.

Вальс де Вальс Старший, Габриел, по прозвищу Равви, старейшина тайных евреев, женатый на Марии Агило, отец Микела Вальса, эмигрировавшего в Алакант, и Рафела Онофре, влюбленного в Марию Помар.

Виллис, капитан. Заключил договор с Пере Онофре Агило и вдовой Сампол, зафрахтовавшими «Эол», чтобы спасти майоркских евреев.

Гарц, Андреас, капитан.

Кабесон-и-Сеспедес, инквизитор, которого на этом посту заменил достопочтенный Николас Родригес Фермозино.

Кортес, Айна, дочь Дурьей Башки, возлюбленная Жули Рамиса, от которого имеет сына.

Кортес, Рафел, по прозвищу Шрам, предатель.

Кортес, Рафел, по прозвищу Дурья Башка, визионер, верный последователь Закона Моисеева, отец Балтазара и Жузепа Жуакима.

Льябрес, Жауме, каноник Кафедрального собора и судебный следователь святейшей инквизиции.

Марти, Пере Онофре, по прозвищу Акула, женатый на Китерии Помар, с которой прижил двух сыновей; один из них помимо своей воли разоблачил беглецов.

Мас, Беатриу, по прозвищу Хромоножка, шлюха из городского борделя, бывшая любовница старого епископа Бенета, обвиненная инквизицией при помощи Рафела Онофре Вальса.

Миро, Полония, служанка Шрама.

Моаше, Жакоб, раввин Ливорно.

Монтис, Николау, маркиз де Бастида, президент Верховного городского совета.

Перес, Жоао, моряк, приплывший из Ливорно, чтобы оказать услуги вдове Сампол.

Пирес, Бланка Мария, вдова негоцианта Сампола. Жила на Майорке, а затем переселилась в Ливорно. Помогала организовать побег.

Помар, Мария, дочь огородника Пепа Помара и Микелы Фустер.

Помар, Китерия, жена Пере Онофре Марти.

Пучдорфила, Гаспар, верховный алгутзир.

Родригес Фермозино, Николас, инквизитор Майорки. Неподкупен и прям, в отличие от алькальда, тюремщиков и прочих служителей инквизиции.

Сампол, вдова, иначе называемая Бланка Мария Пирес.

Сара Благоуханная, визионерка, дочь Микела Боннина, матрасника.

Сегура, Айна, сестра тетушки Толстухи, живущая с внуками, которые тоже будут заточены в тюрьму.

Сегура, Праксидес, по прозвищу тетушка Толстуха, знахарка.

Сен-Бойет, бывший разбойник и профессиональный бунтовщик.

Сотамайор-и-Ампуеро, Антонио Непомусено, маркиз де Борадилья дел Монте, наместник короля на Майорке почти до публичной казни тайных евреев. Управлял всеми торговыми морскими делами, которые вел от имени своей супруги, донны Онофрины.

Таронжи, Изабел, супруга Жуакима Марти, христианина, исповедовавшегося отцу Феррандо и обвинившего жену в жидовской ереси. Имеет двух маленьких сыновей.

Таронжи, Жузеп, по прозвищу Консул.

Таронжи, Рафел, брат Изабел, умер под пытками.

Угета, хозяйка борделя.

Феррандо Салвадор, отец, иезуит, исповедник Шрама.

Фустер, Айна, супруга графского управляющего Габриела Фортеза, прозываемая также Изабел Фустера.

Мужчина то останавливался, то ходил, ступая как можно тише вдоль стены, окружавшей сад, но не теряя из виду калитку, которая должна была отвориться. В мыслях он без конца возвращался к тому, что привело его сюда и глубокой ночью вынуждало бодрствовать в ожидании сигнала. Он старался предельно сосредоточиться на каждом слове всех паролей, которые капитан Андреас Гарц сообщил ему почти год назад и которые с тех пор отпечатались на титульном листе его памяти: нужно, чтобы все произошло точь-в-точь как тогда. Убежденный, что все случившееся с Гарцем непременно должно повториться и с ним, он не сомневался, что его скоро позовут, а его достоинства будут оценены по заслугам. Но на этот раз юноша не просто хотел ощутить себя человеком сильным и властным, по крайней мере не худшим, чем капитан Гарц. Тот, правда, в свои сорок лет начал сдавать, хоть и хвастался в кругу друзей своими похождениями и бурными восторгами, которыми его встречали по три сотни замужних дам в сотне разных портов.

Нет, то, что заставило Жоао Переса сесть на первый же корабль, чей курс лежал на Майорку, что удерживало его здесь, на этой улочке Города, в тени стены, что вынудило рисковать – ведь патруль алгутзира[1] мог схватить его, – было гораздо сильнее, чем жажда власти или желание похвастаться. Он верил, что вся дальнейшая жизнь будет зависеть от долгожданного сигнала, как это виделось ему во снах. Все завязалось задолго до той ночи, когда капитан Гарц случайно рассказал эту историю, чтобы укрепить свою репутацию героя, а заодно попробовать себя в жанре занимательных побасенок среди людей, привыкших слышать из уст моряков о приключениях, которые случаются в дальних краях и только со смельчаками, способными отправиться на их поиски.

Жоао Перес поверил капитану «Лебедя» безо всяких сомнений и оговорок, а затем выпытал у него все самые мелкие детали того, что в течение двух таинственных весенних ночей произошло с ним в последний приезд на Майорку. Поверил вовсе не потому, что ему показалось, будто кольцо, продемонстрированное Гарцем, подтверждает рассказ капитана, но оттого, что факты – предъявленные один за другим во время застолья, когда кувшины с вином постепенно опустошались, а слова наполнялись смыслом – совпадали с точностью, от которой его бросало то в жар, то в холод, со сном, снившимся ему столько раз. Рассказ добавлял ряд подробностей, которые в образах, выхваченных из сна, он не мог уловить и которые теперь казались ему важнейшими: они приблизили его к месту, где все повторится, но на сей раз уже наяву. Потому что обнесенный стеной сад в ночных видениях располагался непонятно где в неизвестно каком городе, но лишь до тех пор, пока Гарц не закончил рассказывать.

– Если вам угодно послушать, я поведаю одну историю, – начал Гарц хриплым голосом, – такую, что заставит вас трепетать так же, как и меня, ибо она оставила зарубку на моей судьбе. Чего только ни случалось со мной в странствиях, и мне есть что порассказать, но равного этому приключению нет. С того времени, клянусь вам, я остерегаюсь назвать кого-нибудь лжецом, ибо раз столь невероятное приключилось со мной, то равным образом может случиться и с другими. Когда я бросаю якорь в гавани какого-нибудь острова, то готов ко всему… То, о чем я вам расскажу, произошло со мной ровно три года назад, июньской ночью, когда нежный сирокко дул уже несколько дней, облегчая путь моей шебеке