Валентина приподнимается на локтях и всматривается в любовника. Уже полгода они живут вместе. Она подается вперед и осторожно кладет руку на спину Тео. Она любит это делать, когда он спит и не осознает, как ей нравится представлять их вместе, мечтать о том, что могло бы быть. Она бережно гладит его безупречную кожу, в кои-то веки разрешая себе проявить нежность. Когда Тео не спит, подобного она себе не позволяет.
Валентина внимательно изучает то, как выделяется ее мраморная бледность на фоне смуглости Тео Стина, и задумывается: вдвоем они являют совершенный контраст. Она бледна и тонка, как Луиза Брукс, ее любимая звезда двадцатых. Он смуглый и более пылкий, чем любой из ее предыдущих знойных любовников, но таких ярких голубых глаз она ни у кого не видела. Вообще-то, правильнее бы ей быть темной. В конце концов, она ведь итальянка, а Тео из Нью-Йорка. Его родители иммигрировали из Голландии.
О происхождении Тео ей известно немногое, но, судя по всему, у их судеб нет ничего общего. Он близок с обоими родителями, и, по мнению Валентины, у него было чудесное детство. Родители, воспитывая сына, не жалели ни денег, ни сил. Сейчас Тео – превосходный виолончелист, искусный наездник и фехтовальщик, к тому же разговаривает на многих иностранных языках. Он мог выбрать любую профессию. Он из того типа людей, которые, как считает сама Валентина, должны раздражать ее. Тео – успешный, обеспеченный мужчина, ему не нужно волноваться о том, как заработать на жизнь, он имеет возможность посвящать себя любимому занятию, своей страсти – изучению и анализу современного искусства. И все же она не отшила его сразу, как хотела сделать. Наоборот, вот он лежит в ее кровати, забывшись невинным сном, прямо рядом с ней. Он живет с ней.
Валентина смотрит на спящего любовника. Тео лежит на животе, отвернув от нее лицо. Интересно, куда его уносят сны? Будет ли он помнить ее прикосновение, когда проснется? Прошлой ночью ей так хотелось, чтобы он кончил, но, странно, желания самой испытать оргазм не было. Для нее это необычно. Она думает, что это совсем не похоже на нее. Даже сейчас она не требует утреннего секса. Может быть, страсть на каком-то этапе угасает? Останется ли что-нибудь, если убрать сексуальное влечение, существующее между ней и Тео? Они были чужими прежде, до того, как соединились, и будут чужими после. Быть может, настало время все прекратить? «Нет, еще рано», – молит внутренний голос у нее в голове, и она пытается отогнать тревогу. Для паники нет причин. Просто она пока не привыкла сожительствовать с мужчиной.
После того как ее покинула мать, она ни с кем не делила свою квартиру. Ее до сих пор удивляет, как легко все встало на свои места, когда Тео к ней переехал. Она знает, почему попросила его об этом. Это была обычная, вполне предсказуемая реакция на предупреждение матери. Использует ли он ее? Инстинктивно она отвергает эту мысль. Он так сомневался, прежде чем принять ее предложение. Несколько раз переспрашивал, уверена ли она. В нем действительно есть что-то особенное. Он уже имел возможность лицезреть ее в самом неприглядном виде и все равно не бросил.
Валентина наматывает уголок простыни на палец и с силой натягивает ткань. Хлопковое колечко врезается в тело, заставляя ее закусить губу. Это потому, что он не хочет ни к чему привыкать, думает она; несмотря на беззаботную жизнь, он все так же старается доставлять ей удовольствие.
Она ложится на спину и улыбается в потолок. Рассматривая каждый блестящий кристалл люстры, вспоминает прошедшую ночь. Медленно проводит языком по губам. Она все еще чувствует его вкус. Наслаждается солоноватым привкусом, восстанавливая в памяти моменты, когда ласкала его ртом, снова и снова отталкивая любовника, несмотря на то, что его снедало желание быть внутри нее. Она бы этого не допустила. Ей хотелось, чтобы в центре всего был он. Поэтому продолжала лизать, дразнить зубами, оглаживать языком его ствол и крепко сжимать губами бархатистую твердую плоть. Ей нужно было испить его до дна, почувствовать его слабость и собственную силу. Она подвела его к самому краю, и, когда Тео выкрикнул ее имя, у нее в сердце как будто сверкнула молния. Она обожгла и одновременно согрела, наполнив ее двойственным ощущением страха и удовлетворения. Как такое возможно? Вообще-то ей не нравится, чтобы любовник разговаривал или кричал. Она всегда настаивает на том, что любовью нужно заниматься молча. Она ненавидит фальшивые признания, произнесенные в пылу страсти. Но Тео звал ее, и где-то в глубине сердца Валентины его призыв откликнулся эхом, хотя разум отрицал это. Теперь на ее губах все еще чувствуется его солоноватый привкус. Не удивительно, что ей приснилось море. Она закрывает глаза и отгоняет нежеланные образы, улыбка меркнет. Но они возвращаются, эти не связанные между собой ощущения из сна. Погружение под воду, неспособность плыть вверх к свету, темнота, удушье.
– Эй, что с тобой?
Она открывает глаза. Тео лежит на боку, подперев голову рукой, и внимательно смотрит на нее своими пронзительно-голубыми глазами.
– Плохой сон.
Он подтаскивает Валентину ближе, и она позволяет заключить себя в объятия. Она закрывает глаза, чувствуя, что его подбородок опускается на ее макушку.
– Может, расскажешь? – спрашивает он, зарывшись губами в ее волосы.
Но она не отвечает, по крайней мере сразу, а он и не требует ответа. Лежать в объятиях любовника так приятно. Она не хочет возвращаться в свой ночной кошмар, портить новый день воспоминаниями.
– Нет, – отвечает она.
